Автономное плавание   ::   Устьянцев Виктор Александрович

Не хочу добровольно отказываться от тех небольших радостей, которые предоставляет судьба. И я слишком люблю жизнь.

- И это ты называешь жизнью?

- Нет уж, пожалуйста, помолчи! - резко оборвала она. - Я знаю, что ты скажешь. Называй это трусостью, мещанством или как тебе будет угодно. Но знай, что из Ленинграда я никуда не поеду.

Собственно, он и не настаивал. Ему вдруг припомнились чьи-то стихи, и он их прочитал:

Не люблю старинные квартиры,

Где облезлый шкаф угрюм и рыж.

Из-за шкафа не увидишь мира

И себя от мира заслонишь.

- А мне не нужно никакого другого мира. Мы живем всего один раз.

- Вот именно.

- Матвей, пойми, я не могу иначе. Можешь ты это понять?

- Я, кажется, давно это понял.

- Ну почему мне так не везет?

Она опять заплакала. Но теперь Матвей уже не жалел ее. Он даже почувствовал облегчение от того, что уже не жалел ее.

А все-таки обидно, что она не пришла хотя бы проводить.

Вот и свисток. Поезд мягко тронулся. Матвей вскочил на подножку и еще раз окинул взглядом уплывающий назад перрон. Прощальные взмахи чьих-то рук. Кто-то бежит за поездом, выкрикивая последние наказы... И может быть, грустно просто потому, что из этих рук ни одна не машет ему.

Но вот уже позади вокзальный гам и сутолока, мелькают пристанционные огоньки, паровоз тяжело выдыхает клубы пара, набирая скорость.

Значит, не пришла...

Матвей долго еще стоял в тамбуре, глядя на пробегавшие мимо огни, ни о чем не думая.

В купе белокурый старший лейтенант укладывал на багажную полку чемодан. Матвей подождал, пока он спрыгнул с лесенки и убрал ее.

- Добрый вечер! - Матвей вошел в купе и, увидев, что там еще один военный, сразу представился:

- Лейтенант Стрешнев.

Белокурый старший лейтенант протянул руку:

- Алексей Курбатов. А это благоверная моя, - он указал на сидевшую у окна женщину с широким румяным лицом и добродушными, удивительно чистыми голубыми глазами. Она с неожиданной для ее полноватой фигуры легкостью поднялась навстречу Матвею и тоже протянула мягкую теплую руку:

- Сима. А мы уже боялись, что вы отстали.

- Нет, я стоял в тамбуре.

- И, тяжкой думой омраченный, взирал на величавый град? - спросил Курбатов. Он, видимо, любил выражаться высокопарно. - Однако долог путь, а мы грешны. Симочка, воздвинь-ка нам трапезу.

Сима посмотрела на мужа с ласковой снисходительностью матери, прощающей ребенку невинную шалость, и начала перекладывать с полки на столик многочисленные свертки.

Четвертым в купе был капитан-лейтенант с усиками.

- Дубровский, - коротко отрекомендовался он и отвернулся к окну.

Вскоре весь столик был завален снедью. Курбатов откуда-то извлек бутылку водки.

- Напиток сей нам противопоказан, но им совсем пренебрегать нельзя. Прошу к столу.

- У Алеши сегодня день рождения, - пояснила Сима. - А мы еще не успели отметить: с одного поезда на другой пересели.

Капитан-лейтенант подарил Курбатову книгу. Матвею же решительно нечего было дарить. Кроме положенного по интендантским нормам обмундирования, единственной вещью, заслуживавшей внимания, был кожаный портсигар, приобретенный перед отъездом. Но оказалось - Курбатов но курит.

- Кроме дружеского расположения, мне просто нечего подарить, огорченно сказал Матвей.

- О, это не так уж мало! - засмеялась Сима.

Курбатовы, узнав, что Матвей едет в Синеморск, наперебой рассказывали ему о городе, о его достопримечательностях. Эти достопримечательности составляло главным образом море, "синее-синее, как небо", по словам Симы. и "сравнительно безопасное для плавания, с бухтами, удобными для базирования", по словам Алексея. Курбатовы рассказывали о Синеморске с такой гордостью, как будто это был их родной город и они провели в нем всю жизнь, хотя, как выяснилось, они там живут второй год.