Библиография как историческая наука   ::   Здобнов Николай

Я отнюдь не отрицаю в библиографии форму указателей и справочное значение библиографии, но я думаю, что библиография не ограничивается этим значением, а форма указателей не исключает возможности движения библиографии вперед.

Моя мысль сводится к тому, что, во-первых, библиографы слишком склонны к механической обработке материала, и, во-вторых, как правило, не доводят свою работу до конца: разыскали материал, описали его внешние признаки, даже неплохо иной раз. аннотировали, систематизировали, составили превосходные вспомогательные указатели и таким образом дали хороший справочник -- и делу конец.

А мне кажется, что именно дальше и начинается самая интересная научная работа: обобщения и выводы.

Мы похожи на тех ботаников, которые ограничивают свою работу собиранием и описанием гербариев. Если бы только к этому сводилась роль ботаника, она не была бы наукой, Это кардинальный вопрос. В. И. Ленин в своей рецензии на 2-й том "Среди книг" Рубакина писал:

"...дать разумный "обзор русских книжных богатств" и "справочное пособие" для самообразования и библиотек нельзя иначе, как в связи с историей идей", Приведем пример.

Библиограф разыскивает, описывает и систематизирует литературу 60-х годов, Это -- первая стадия его работы.

Далее он делает статистические подсчеты в самых разнообразных разрезах. Например, он узнает, что в 60-е годы сильно возрастает процент социально-экономической и естественноисторической литературы и падает процент религиозной литературы.

Затем библиограф изучает состав учтенной литературы по отдельным категориям; например, кроме тематики, идеологическая направленность, читательская установка, тиражи, цены, оформление.

Наконец, все это приводит в связь с общественно-политическим и научным движением 60-х годов и дает широкую и яркую картину истории печати 60-х годов.

Библиографию отдельных наук я рассматриваю как часть истории соответствующих наук. А история отдельных наук -- тоже история; она входит как в историю соответствующих наук, так и в историю науки в целом, которая, в свою очередь, входит в состав истории культуры.

Таким образом, библиография специальная относится к соответствующим наукам, но поскольку входит в их историческую часть, она является частью истории культуры; именно частью, изучающей историю печати (а если угодно, то и письменности) как средства пропаганды. Тем самым определяется место и универсальной библиографии и библиографии в целом.

Мне возразят, что такая история печати в целом будет простой компиляцией, сделанной притом не специалистом.

Но ведь компиляции получаются нередко и у специалистов. Дело в знаниях и в таланте. Ни один зоолог не может быть специалистом по всем отраслям зоологии, именно: по орнитологии, ихтиологии, энтомологии, паукам, гадам и т.д. и тем не менее известны многочисленные общезоологические труды далеко не компилятивного характера. Это во-первых. А во-вторых, ошибочно думать, что если одному лицу не по силам охватить весь круг своей научной дисциплины, то и научной дисциплины не может существовать. Никакая наука не создается одним лицом. Каждая наука создается и развивается широким коллективом. И библиография не может быть исключением. Итак, библиография имеет: 1) свой объект -- книгу, печатные произведения как материализованную идеологию; как средство пропаганды идей;

2) свой метод, существование которого никем не отрицается;

3) свои обобщения и выводы, которых пока почти никто не делает, но которые должны делаться.

Следовательно, библиография может стать научной дисциплиной. Правда, библиография не может устанавливать каких-либо законов, но и география, и история литературы и другие науки также никаких законов не устанавливают.