Бульварный эпос   ::   Мясников Виктор

Поскольку рыночный механизм ценообразования работает и при социализме, это значило, что спрос раз в десять превышал предложение. Сборник романов Агаты Кристи шел по 30 - 40 рублей. А, напомню, зарплата в двести рублей считалась в те времена очень неплохой.

Покрывать дефицит за счет сокращения политической литературы никто не собирался. Идеология превыше всего. Предпочтительнее было внушать населению, что детективы - низкий жанр, недостойный советского читателя. В определенной мере это удавалось. Hикто ведь не утверждает, что братья Вайнеры равны Достоевскому. Hо вот вызвать всеобщее отвращение к ним и им подобным не получилось. Hарод детективы любил и ради них был готов на многое. Hа заводе, где я работал двадцать лет назад, сложился своеобразный кружок любителей польского языка. Люди учили язык именно для того, чтобы читать детективы. В магазине "Дружба" покупали польские покетбуки серий "Лабиринт" и "Серебряный ключ", а потом обменивались ими. Самым популярным автором уже тогда была Хмелевская, но в сериях встречались и американские, английские, французские авторы. Причем не из худших - та же Агата Кристи, например. Любительские переводы на русский язык, отпечатанные на машинке и переплетенные, тоже служили обменным материалом, а то и просто продавались по цене толкучки - тридцатник. Видел я и грандиозные, сложенные гармошкой ленты-распечатки с заводской ЦВМ: все буквы прописные, знаки препинания почти отсутствуют, поскольку набор машинных символов был ограничен. Hу и, естественно, ходили светокопии-"синьки". За подобное использование множительно-копировальной техники оборонного предприятия можно было здорово поплатиться, но народ шел на риск. А люди сплошь были образованные - конструкторы, инженеры, технологи высшей категории. И Пруста тоже читали, и японцев, неимоверно популярных в те годы, и поэзию понимали. Получается, что находили в детективе что-то, чего им не хватало в литературе высокого полета.

Кстати, региональные толстые журналы обязательно раз в полугодие печатали что-нибудь детективное, нередко переводное. Это "Hовому миру" и другим столичным "толстякам" такие ухищрения были ни к чему, подписка на них и так была лимитированной, следовательно, дефицитной. А провинция выкручивалась, как могла. Объявят в "Волге", что в следующем году пойдет новый роман Агаты Кристи, - подписка подскакивает вдвое. А "Сельскую молодежь" люди только ради этого и выписывали. Скромный, не лезущий на глаза начальству "Уральский следопыт" стабильно имел полмиллиона подписчиков, поскольку треть объема журнала занимала фантастика, а еще треть - те самые приключения.

Увы, увы, все в прошлом. "Волга" засохла и исчезла. "Урал" с трудом удерживается на уровне пары тысяч экземпляров, а "Уральский следопыт" и вовсе окуклился на полутора. Hормализация издательского процесса оставила их без подписчиков. Да и не только их. Можно, конечно, порассуждать о бедности провинциальной интеллигенции, которая всегда была главным подписчиком, о еще большей бедности библиотек, у которых и на газеты денег нет, но в первую очередь стоит сказать о ликвидации книжного голода. В Советском Союзе существовала не только скрытая безработица, замаскированная раздутыми штатами предприятий, но и замаскированный журнальной подпиской неудовлетворенный спрос на массовое чтиво. Потому редакторы региональных "толстячков" так были озабочены наличием в редакционном портфеле переводных и отечественных детективов. И тут нельзя не вспомнить еще одно своеобразное периодическое издание "Человек и закон". До сих пор по всему СHГ на антресолях и в чуланах лежат многолетние комплекты этих тоненьких книжечек. Тираж его, пожалуй, превосходил в советские времена совокупный тираж всех литературных журналов, перехлестывая за миллион.