День командира дивизии   ::   Бек Александр Альфредович

"Успеть бы до вручения знамени", думалось мне.

Близ ворот, ведущих на территорию дома отдыха, у меня проверили документы и дали провожатого, который довел меня до штаба. Часовой вызвал дежурного, тот доложил, и через минуту я уже стоял в жарко натопленной комнате.

У окна на столе высился потрепанный брезентовый ящик полевого телефона, на табурете сидел связист, рядом стоял, прижав к уху трубку, начальник штаба дивизии полковник Федюнькин.

Он узнал меня и, не прерывая разговора, приветственно помахал рукой.

Дверь из соседней комнаты открылась, оттуда вышел генерал Белобородов. Он, словно дома, был без пояса; добротная гимнастерка, на которую не пожалели сукна, при каждом шаге свободно колыхалась вокруг приземистой фигуры; на отворотах расстегнутого воротника еще не было генеральских звезд, там по-прежнему виднелись полковничьи четыре шпалы.

Расставшись две недели назад с Белобородовым, я много думал и иногда рассказывал о нем. Порой он непроизвольно вспоминался мне - в воображении ясно вставал его облик...

И все же сейчас, когда он вышел из соседней комнаты, первой моей мыслью было: "Какое удивительное лицо!"

В этом лице - широкоскулом, с небольшими круглыми глазами - было, несомненно, что-то бурятское, что совершенно не вязалось с чистым, сочным русским говором. Еще в первую встречу я спросил об этой странности. "Иркутская порода", - сказал Белобородов.

- Здравствуйте, Афанасий Павлантьевич. Разрешите...

Я хотел, поздоровавшись, поздравить его и дивизию, но Белобородов прервал на полуслове:

- Здравствуй! Уже знаешь?

Он пожал мне руку с каким-то особым оживлением.

- Что знаю? Насчет знамени?

Генерал расхохотался. Он любил смеяться громко, от души. Посмеивался и полковник Федюнькин. Почему-то улыбался и связист. Белобородов хохотал всего лишь несколько секунд. Потом резко, без перехода, перестал, словно отрезал.

- Вручение знамени отложено, - сказал он.

- Тогда почему же?.. Почему вы все здесь такие веселые?

- Обожди немного. Скоро будем с тобой чай пить, тогда и расскажу. А сейчас тут мои орлы собрались. Сейчас у меня горячие минутки.

Круто повернувшись, он ушел к себе.

"Какой быстрый", - мелькнуло у меня. Движения и жесты Белобородова казались слишком стремительными для его плотной фигуры.

Вслед за генералом ушел и полковник.

За ними закрылась дверь. Я остался у полевого телефона.

3

Дверь иногда раскрывалась, входили и выходили командиры, тогда до меня долетали отдельные слова и фразы.

Впрочем, и через закрытую дверь я порой слышал голос генерала: не только в гневе, в споре, но и в минуты радости он любил говорить громко.

До меня доносилось: "Заруби себе - глубже обходить!", "Тогда здесь вот они дрогнут!", "И гони, гони, - не слезай с хвоста!"

А у телефона меж тем происходило следующее.

Из комнаты, где генерал разговаривал с командиром, вышел майор Герасимов, начальник связи дивизии. Он вынул карманные часы, положил на стол, взял трубку и вызвал заместителя.

- Говорит Герасимов. Достаньте ваши часы. Есть? Поставьте девятнадцать двадцать две минуты. Есть? Произведите поверку часов во всех частях, чтобы везде часы были поставлены по вашим.

Майор вернулся к генералу.

Через несколько минут к телефону вышел полковник Федюнькин.

- Дайте "Кедр". Алексей? Как ты себя чувствуешь назавтра? Не плохо? Ты за что голосуешь - за шестерку или за девятку? Не понимаешь? Шестерка или девятка - вспомни. Понял? За шестерку? Хорошо. Дайте "Клен". Николай? Ну, как ты - за шестерку или за девятку? Шестерка? Хорошо. Завтра поможем тебе капустой. Это мы им учиним. Этим мы тебя обеспечим.

Полковник ушел.

Дежурный телефонист подмигнул мне и сказал:

- Все говорим под титлами... Капуста, картошка, огурцы. Всего завтра он у нас покушает.