Дети капитана Гранина   ::   Рудный Владимир

Шустров маневрировал, избегая ударов.

Солдат с непривычки укачивало. По одному они вылезали наверх, на ветерок, тоскливо склоняли голову за борт.

- Что, хлопцы, приуныли? - Из кормового кубрика вынырнул бойкий матросик, тоже пассажир; для него, похоже, палуба была наилучшим местом на свете. - Не нравится корабель? Зря! Знаменитый корсар - гроза Балтики!..

Он стоял перед солдатами твердо, широко ставя короткие ноги, даже не шелохнулся, когда буксир зарылся в волну и лег на борт.

- Качает, - кисло произнес солдатик, морща белесые, едва заметные на бледном лице брови. - Баллов на шесть задает...

- Баллов на шесть?! Да на море полный штиль. Понимаешь?

- Понимаю, - кивнул белесый. - Я укачался, а травишь ты.

- Не теряешься, - миролюбиво одобрил матрос. - Давай знакомиться. Тебя как звать?

- Камолов Василий. Сын собственных родителей. А тебя?

- Богданов Александр. Меньшой.

- А есть еще большой? - рассмеялся белесый солдатик.

- А как же! Неужто все Богдановы малого водоизмещения...

Смех, что огонек в лесу, - в корму потянулись пассажиры,

- Иди, Алеша, к хлопцам, повеселись, - сказал Шустров юнге, не отходившему от него ни на шаг.

Алеша мигом очутился возле матросика малого водоизмещения, все уже звали его попросту Богданычем.

Богданыч шутил, смешил непривычных к морю вояк, а белесый солдатик настолько ожил, что затянул даже песню. Пели разное - и про "Катюшу", и "Ревела буря", и, конечно, про кочегара - слова Алеше знакомые, но одно дело слушать дома: "Увидел на миг ослепительный свет, упал, сердце больше не билось", а другое - в море, среди синих льдин и свинцово-тяжелых волн, где, возможно, покоится и мичман Горденко...

- Дробь! - прервал певцов Богданыч, словно угадав печаль юнги. - В лыжном отряде мы по-другому пели, - и затянул сиплым, простуженным тенорком: "Раскинулись ели широко, в снегу, как в халатах, стоят"...

- Отставить! - прервал белесый солдат безголосого запевалу. - Это пародия, а не песня.

- Не пародия, а песня отряда Гранина. - Богданыч привлек Алешу к себе. Ну что, юнга, слыхал про Гранина?

- Слыхал. Капитан с черной бородой.

- У-у-у, страшная бородища... - смешно показал Богданыч. - Длинная. Как у Черномора.

- И я про Гранина слыхал, - сказал белесый солдат. - Знаю, как набирал он в отряд таких, как ты, отчаянных.

- Как? - Богданыч опешил.

- А вот как. Вызвал его командующий и говорит: "С любого корабля выбирайте любого матроса, только чтобы отряд не посрамил чести Балтфлота". Пошел Гранин по кораблям. Походит, посмотрит- ему подают список личного состава: этот, говорят, лучший механик, этот - лучший сигнальщик, предлагают одних отличников. А Гранин нет: "Зачем забирать у вас отличников. Дайте, кого надо на исправление. Кто отбывает на гауптвахте?.. Этот в чем провинился? Лодырь? Отставить. А этот? С патрулем поспорил? А в службе как? Хорош? Давайте его сюда". И как начнет мылить, как начнет: "Дисциплину не соблюдаешь! Искупить хочешь? У меня патрулей нет: закон нарушил - трибунал. В бою струсил расстреляю. Понял? Иди, досиживай. А потом на фронт"...

- Глупости все это! - Богданыч в упор злющими глазами смотрел на белесого. - Гранин разгильдяев терпеть не может. И раскисляев, между прочим, подковырнул он белесого.

Все рассмеялись, но солдатик не сдавался:

- Ты, не спорю, про Гранина знаешь все. А где он сейчас?

- Ясно где: в береговой артиллерии. Он на фортах все прошел - от погребного до командира дивизиона. А лыжный отряд создал временно. Пока с белофиннами воевали. Понял, солдат?

- Понял, что ты проворонил: Гранин с нами идет. На "Волголесе", сразу за "Ермаком".

- Откуда знаешь? - всполошился Богданыч.

- Железнодорожники все знают. Кто пушки доставляет? Мы. Наши и грузили гранинские пушки...