Девятый чин   ::   Егоров Олег

Первая жена у меня, конечно, могла бы князя Мышкина играть, если бы классик добавил ему ухватки старухи-процентщицы.

Новенькие четвертные купюры эпохи разрушенного социализма были предъявлены окружающим.

— Кто побежит? — Буслаев и Брусникин вопросительно посмотрели на Фридмана.

— У нас ассистент есть, — засуетился директор. — Маша! Сумарокова!

Маши Сумароковой, ассистента режиссера, как раз таки и не было. Она ускользнула с площадки позвонить дочери и обрадовать ее сообщением, что в связи с непредвиденной задержкой творческого процесса у той появилась редчайшая возможность приготовить ужин, выучить неправильные французские глаголы и отнести белье в прачечную.

— Братцы! Я к урологу опаздываю! — взмолился Мешков. — Давайте решать уже что-то!

Отзывчивый Фридман тут же устроился в углу решать кроссворд.

— Ползут по обручу баскетбольной корзины два клопа. — За неимением новых Брусникин травил порой анекдоты собственного сочинения. — Один говорит: «Слушай, ниггер, по-моему мы с тобой повторяемся».

— Смешно, — согласился Буслаев.

— А лучше вообще его отравить! — огорошил всех режиссер, до того молча собиравший разлетевшиеся страницы.

— Это банально! — Охламонов, будто пассажир падающего авиалайнера, вцепился в поручни кресла. — Я, слава Богу, не Пушкин!

— Не спорю, — пошел на мировую Кулагин. — Прикинь: убийца незаметно растворяет в стакане таблетку цианистого кала.

— Калия, — поправил его начитанный Фридман.

— Крупным планом пузырьки, так? — Режиссер возбужденно забегал среди убогих декораций. — И произносит при этом вроде ничего не значащую фразу типа: «Ты, конечно, подонок, но смелого и пуля боится! Так что нам все по херу!» И тут контровым — лицо ангела! Даже не лицо, а только тень! И кто-то рапидом выбивает стакан с отравой! Как бы незримый порыв ветра! Саспенс?! Саспенс! Ну а дальше все по тексту: «К урологу…» и так далее! Пиши!

Охламонов покорно водрузил на колени ноутбук. Спорить с Кулагиным имело смысл, лишь пока в режиссерской башке не застряла сложившаяся сцена. Кулагин между тем взялся объяснять осветителям и Буслаеву суть предстоящих изменений в съемках.

Мешков, глянув на часы, удрученно вздохнул и занял место у журнального столика. Далее он с карандашом устремился в путешествие по бесплатной газете объявлений из тех, какими начиняют почтовые ящики московских подъездов.

— Коль, — подсел к нему Брусникин, — сознайся как на духу, тебе ангел-хранитель нужен?

— Мне плиточник нужен, — проворчал Мешков, делая в газете пометки. — Светлана зарядила кафель в сортире поменять.

— Вот и я о том. — Брусникин отвинтил крышку термоса и вдохнул ароматный запах кофе. — От судьбы ведь не уйдешь, верно? Если разобраться по трезвой лавочке, вся наша жизнь состоит из хаотических случайностей. Слыхал про броуновское движение?

— Сторонники земельной реформы? — неуверенно припомнил Мешков.

— Возможно. — Политика интересовала Брусникина меньше, чем основы мирового порядка. — От несчастного, например, случая никто не застрахован.

— Я застрахован, — возразил Мешков, карандашом выставляя на газетном поле очередную «викто-рию». — Светка настояла. Говорит: «В другой раз, алкоголик, шею себе свернешь, так я хоть страховку получу. Будет на что тебя, дурака, отпеть. И на ремонт еще останется». Бабы, они вообще практичные.

Около месяца назад Мешков возвращался с корпоративной вечеринки, устроенной банкирами по какому-то их глубоко личному поводу, где подрядился играть роль Рубля. Учитывая то, что платили за нее в долларах, роль была не сложная. По коллективному возгласу «Рубль падает!», периодически звучавшему за банкетным столом, лицедей с протяжным воплем рушился на паркет.