Формула истории   ::   Тюрин Александр Владимирович

Забавным образом и некоторые американские промышленные города, как, например, некогда блестящий Детройт, запустели, облупились и стал напоминать послевоенные руины. Даже в богатых США излишки пролетариата криминализировались и составили огромное население тюрем, превышающее армию зеков в СССР 1930-х.

С исчезновением массового производителя усиливается расслоение общества – на тех, кто понял условия игры, и тех, кто не понял. Это время, когда основные решения принимаются хорошо законспирированной финансово-информационной элитой.

Это эпоха заката традиционных ценностей и декаданса в смеси с эпигонством в искусстве и литературе. Что страшно напоминает закат Римской империи, движущейся навстречу варварству и феодализму.

Постиндустриал – это эпоха монокультур. Монокультура есть то, что будет иметь ценность на глобальном рынке товаров и услуг и поэтому рентабельно для данной страны или региона.

Американская монокультура – создание информационных конструкций-«ценностей», контроль над информационными и финансовыми потоками.

Китайская монокультура – это производство ширпотреба (конечно, Китай выходит за рамки той роли, которую ему предоставляет постиндустриальный мир, но это его собственное дерзание).

Монокультура постиндустриальной России – это поставка дешевых энергоресурсов (формально цены могут быть высокими, но предусмотрены механизмы возврата энергетической выручки на Запад). Задним фоном этой роли является импорт практически всего спектра промышленных товаров длительного пользования для элитных групп населения страны. При такой монокультуре России не нужно ни большое население, ни большой рабочий класс, ни большая прослойка ИТР. Ни в каком обозримом будущем в России не будет столько населения, столько рабочих и ученых, как в 1991 г.

Ближайшие десятилетия постиндустриальной России будут наполнены борьбой либералов, встроенных в новый мировой порядок, и патриотов, сформированных инерцией индустриальной эпохи. По отношению к культуре это будет напоминать борьбу зелотов и эллинистов в Иудее времен римского владычества. По отношению к средствам производства – борьбу прозападных компрадоров против традиционалистов – консерваторов, что, в общем, типично для полуколониальных стран (например, Китая 19 века).

Либерально-патриотическая граница уже сейчас проходит наискось по пирамиде российского общества. Чем выше от подножия к вершине, к элитным слоям, тем меньше доля патриотов и больше доля либералов. Либеральная новорусская элита представляет местный филиал мировой элиты и потребляет большую часть природной и земельной ренты, оставшейся в стране после сдачи дани в пользу «золотого миллиарда». На нижние слои общества падают и будут падать все издержки функционирования системы: бедность, алкоголизация, воинская повинность. Либеральная элита, в принципе, заинтересована в сокращении численности низших слоев общественной пирамиды.

Патриоты будут стараться поддержать целостность России, либералы постараются ее расчленить – для более легкого поглощения российского общества новым мировым порядком. Расчленять страну они будут, в первую очередь, в меридиональном направлении «Волга-Кавказ», по зоне существующих межэтнических разломов. А затем, в широтном направлении – примерно вдоль семидесятой параллели. Для отсечения энергоресурсного севера либералами будет усиленно создаваться конструкты сепаратных северно-русского и сибирского этнического типов. Особые усилия будут прилагаться к демонизации общерусского прошлого – это облегчит задачу дробления психологического и культурного единства русского народа. Однако времени у расчленителей не так уж много.

Берусь утверждать, что Постиндустриальный мир, несмотря на свою технику создания информационных конструкций, на самом деле весьма хрупок.