Газета Завтра 153 (45 1996)   ::   Завтра Газета

И он жаждет той культуры, которой обладаем мы. Юрий Николаевич нашел в них, по крайней мере, очень внимательных слушателей. Интерес взаимный. Они открывают свой мир, который нам совершенно нов. Это деятельные, мужественные русские люди. Они прочно стоят на ногах, в то время как большинство русского народа сейчас находится в лежачем положении.

Ю. С. Меня всегда возмущает пошлость политической терминологии. Людей вдруг начинают называть то красно-коричневыми, то демократами, то организованной преступностью, то мафией. Но что такое хотя бы та же организованная преступность? Где она? Покажите мне ее? Если покажете на правительство, на официальную власть, я соглашусь, что с этой преступностью надо бороться. Но указывают совсем не туда. Указывают на людей, которые построили церковь на святом источнике у нас в Талеже, обустроили, украсили подходы и подъезды к этому источнику. Называют их братвой, крутыми, как еще? Но для меня это — внуки и дети тех, с кем я сидел за одной партой. Я не знаю, чем они занимаются в своих фирмах. Но я знаю об их праведных делах. Они — часть русского народа.

М. Г. А что такое народ? Я — народ или не народ? Раньше были сословия, и, действительно, вопрос этот имел основания. Но люди моего поколения получили абсолютно одинаковые стартовые возможности. И бабка, которая теперь пьет водку не переставая, и я. В Сиракузах на женском симпозиуме я рассказала, как живут наши крестьянки. Дамочки не верили. Тогда председательница сказала: “Посмотрите на ее (то есть на мои) руки”. Что оказалось весьма убедительным аргументом. Руки у меня всю жизнь были такие, потому что я с детства сама делала всю черную работу, потому я считаю себя таким же народом, как любая крестьянка. И пресловутое хождение в народ для нас стало скорее хождением в себя, познанием своей сути. Тем более, что в былые времена, когда мы представали перед людьми со своим словом, местное начальство старалось устроить учения по гражданской обороне, прибегало к другим уловкам или попросту не давали автобуса, когда мы организовывали поездки колхозников в Зал Чайковского…

Тогда было время, краткий период, когда в народе брезжило предчувствие обновления. Сейчас люди довольны уже тем, что живы. Пьют, едят, спят. Время надежд закончилось. Надежд на нормальную жизнь, на занятие предпринимательством. Фермеров и здесь душили. Один даже повесился. Хотя организовал хорошее хозяйство. Продавал свинину по три пятьдесят, когда в магазинах была по пять. Ему не дали земли, выпасов, сенокоса. Загнали человека в угол. Приди другая власть, в России был бы рай. Тогда все хотели работать. Но энергия народа выплеснулась в пустоту.

Ю. С. Я тоже завел много поросят. Но на рынках не смог реализовать продукцию. Потому что все они были заняты азербайджанцами, грузинами. Тогда еще не существовало нашей русской братвы, которая восстала против кавказского произвола. И коммерческим магазинам уже тогда выгоднее было перегонять через себя дешевый импорт. Чем же закончилась моя производственная деятельность? За символическую цену распродал отличную свинину знакомым писателям. В итоге понял, что вложив в производство свой труд, свои знания, свое время — я не получу ни копейки прибыли. Вскоре это поняли большинство тех, кто пытался что-то предпринять. Преступление Гайдара именно в этом и заключается. Он лишил великий народ возможности честно и хорошо трудиться.

Корр. Вы в одиночку добываете себе хлеб насущный на земле. Да и на литературном поприще, теперь, когда сотой доли могущества не осталось от бывшего Союза писателей СССР, вы тоже один на один с судьбой…

Ю. С. Есть жгучая потребность общения с близкими по духу в своей профессии. Хотелось бы также ощущать какую-то поддержку, помощь от писательской организации.