Грозный. Несколько дней...   ::   Кондратьев Юрий

Поэтому нам приходилось приносить им продукты, ходить в аптеки и каждый вечер еще помогать им по дому. Поэтому мы не могли уехать, они же тоже не хотели покидать насиженное место. Хотя у них и была прекрасная возможность, ведь их сын (старший брат моей жены) был профессором во Владивостоке и занимал в городе известное положение. Но он не проявлял никакого желания увидеть ближе своих родителей, да и они не хотели трогаться. Поэтому нам с женой и пришлось остаться. Правда учитывая предстоящие перемены не к лучшему, мы поспешили обзавестись транспортом, как бы трудно это не было. Как оказалось потом, он не раз спасал нам жизнь.

Обычно я возвращался из гаража после 12-ти ночи. К тому времени было уже более менеее спокойно. Все уже успевали нагуляться и вернуться восвояси. В этот раз, счастливый, я просто не подумал что выбрал неудачное время. Запрыгнул в трамвай, сел на одно из передних сидений за водителем и погрузился в мысли о том что еще можно сделать в «машинном» процессе. В вагоне было только несколько пожилых людей сидевших кое-где по салону. На следущей остановке вошла кучка молодых чеченов и как всегда остановившись у заднего стекла начала гоготать. Я понимал, что если они обратят на меня внимание, мне не сдобровать, но до моей остановки оставалось всего два проезда. Однако надеялся я зря. Голоса стали приближаться и становились все более злыми и визжащими, они накручивали себя.

Мгновенный расчет – по голосам четверо. Надеяться на «джентельменскую» драку глупо. Недаром, еще двести лет назад им присвоили кличку – шакалы. Плюс к этому ножи. Если начну сопротивляться, все равно зарежут, но тогда под угрозой и моя жена, ведь они не успокоятся, пока не отомстят семье своей жертвы, которая посмела сопротивляться. Оставалось одно, скрипеть зубами и терпеть.

– Ну что, жид, здесь тебе не Москва…

Удар сбоку в лицо! Очки вдребезги, кровь залила глаз. Удары еще и еще… Перестал что либо соображать, в ушах звон, только одна мысль, не двигаться и не упасть. Остановка, голоса стали удаляться.

Попробовал провести ревизию. Осколок стекла над глазом – выдернул. Кто-то подал разбитые и измятые очки. Сказал спасибо и бросил их на пол. Встал, осмотрелся, один глаз еще видит. Те же самые пожилые люди, все смотрят вниз, в пол. Я их понимаю и не осуждаю. Только одна старушка – чеченка, недалеко от меня начала охать.

– Вах-вах! Что они с тобой сделали хулиганы?!

Вот тут я не выдержал, ручьем потекли слезы. От бессилия, от необходимости сдерживать себя и не пытаться дать сдачи, от стыда и ненависти к себе…

– А что же ты раньше молчала? Ведь это же ТВОИ внуки! Они же ОБЯЗАНЫ тебя слушать. А теперь ты меня жалеешь? Запомни!!! Когда вас будут уничтожать как бешенных собак, будут убивать твоих детей, внуков, вспомни меня! Вспомни как ты молчала!

Трамвай остановился, я вышел. Как дошел домой, не помню.



1991…

Жизнь с каждым днем становится все веселее. Безвластие. Нет, конечно люди в милицейской форме на улицах в изобилии, но республика уже вышла из подчинения каким-либо законам. Кого эта милиция оберегает – неизвестно. На улицах полно вооруженных чеченов в штатском и в пятнистом. Зарплаты и пенсии задерживаются на несколько месяцев и полностью не выдаются. Задержки становятся все дольше. Захвачено и разграблено новое высотное здание КГБ. Позже мне рассказал подробности о захвате наш знакомый, майор КГБ, работавший в этом здании. В выходной день в здании находилось только двое дежурных. Их пост находился в вестибюле. Когда толпа начала ломиться в запертые двери, один дежурный, русский, пошел к дверям что бы переговорить с толпой. Его напарник, чечен, несколько раз выстрелил ему в спину. После чего открыл двери и впустил всех желающих. Начался грабеж и вандализм.