Израиль. История Моссада и спецназа   ::   Капитонов Константин Алексеевич

В тот же день бюджет ведомства Харэля был увеличен в десть раз. Ему также были выделены средства на увеличение штата. Новый директор создал спецшколу по подготовке агентов, и установил для своих сотрудников исключительно высокие профессиональные стандарты. Те, кто им не соответствовал, должны были искать другую работу.

Кроме профессиональных, Харэль установил в «Моссаде» и моральные стандарты, существующие и поныне. Люди жестокие, супермены, «кайфующие» от запаха крови, палачи и садисты всех мастей, — ему были не нужны. Он был гением разведки, и принцип отбора людей у него тоже был гениальным.

— Мне нужны люди, — говорил он, — испытывающие отвращение к убийству, но которых, тем не менее, можно научить убивать…

Один из сотрудников Харэля охарактеризовал это так:

— Исер хотел, чтобы работу негодяев выполняли честные люди. И это он хорошо придумал. Упаси Боже Израиль, если работу негодяев станут выполнять негодяи.

Харэль своим внешним обликом плохо соответствовал представлениям о суперагенте. В то время, когда под его начало передали «Моссад», ему было 40 лет. Но выглядел он — на все 50. По одежде его можно было принять за банковского клерка.

В его кабинете стояли письменный стол, стул и кушетка. Это было все, никаких претензий. Он работал по восемнадцать часов в сутки и требовал того же от других.

Сотрудники уважали и боялись его. По свидетельству соратников, когда Харэль смотрел на собеседника, тот чувствовал себя в роли подсудимого. Тех, кого он недолюбливал, он просто выживал. О тех же, кого любил, заботился, как о родных детях.

Вообще при Харэле в «Моссаде» царила атмосфера, для которой даже трудно подобрать определение. Отношения между людьми были скорее дружескими, чем официальными. Среди людей, плохо знавших его, никто не подозревал, что он умеет создать подобную атмосферу, столь благоприятную для работы и столь редко встречающуюся. Но при этом в спорах он никому не давал пощады.

По своему интеллекту Харэль явно уступал Шилоаху, равно как и по творческим возможностям. Не во всякой ситуации он чувствовал себя хозяином положения. Во многих областях был просто невежествен, поскольку в его образовании были большие пробелы. Наконец, он был человеком с предрассудками. Но до сих пор все, кто с ним работал, продолжают испытывать к нему нечто вроде обожания и остаются его сторонниками.

И вот почему. Из-за специфики своей профессии израильский секретный агент вынужден вести замкнутый образ жизни. Ни с членами своей семьи, ни с друзьями он не вправе поделиться тем, что у него на душе. А потребность излить душу сильна у каждого.

Харэль это прекрасно понимал. И старался быть для своих сотрудников отцом, другом, наставником и, разумеется, высшим авторитетом. Каждый мог прийти к нему в любое время дня и ночи со своими проблемами. Сотрудники платили ему слепой преданностью.

Когда он принимал кого-то из них в своем спартанском кабинете и проникновенно говорил: «Слушай, старина, возникла проблема, и только ты можешь помочь…», то сотрудник готов был немедленно отправиться на задание, даже не простившись с женой и детьми.

Такая работа на основе личной преданности давала превосходные результаты, но имела и свои минусы. Сотрудники «Моссада» постепенно теряли творческий импульс. Обо всем думал, и все решал Харэль. При таком положении дел «Моссад» стал отставать от требований времени.

Харэль, например, не признавал компьютерной революции. Когда с огромным трудом его убедили установить у себя в кабинете компьютер, он им почти не пользовался. Аналитического центра у него не было. Впрочем, он в нем и не нуждался.