Этюды любви и ненависти   ::   Дудаков Савелий

У Заболоцкого сама ценность искусства ставится под сомнение через призму восприятия ребенка:

И когда ее старая тетка бранит

И считает и прячет монеты, –

О, с каким удивленьем ребенок глядит

На прекрасные эти портреты!

Разве девочка может понять до конца,

Почему, поражая нам чувства,

Поднимает над миром такие сердца

Неразумная сила искусства!30

Юношеская увлеченность Надсоном осталась у Заболоцкого навсегда. Отдавал ли он себе в этом отчет? Ведь скрывал же он свое увлечение Мандельштамом. Скрывал ли он от себя влюбленность в вечную юность безвременно ушедшего поэта? Трудно ответить на этот вопрос, но стихотворения Николая Алексеевича хранят следы заимствований, "скрытых цитат". Вот почти наугад взятые строфы:

В младенчестве я слышал много раз В детстве слышал я старую Полузабытый прадедов рассказ… сказку о том…

Н. Заболоцкий С. Надсон Или удивительная параллель стихотворений "Я не ищу гармонии в природе" и "Север" Заболоцкого со стихотворением

Надсона, которое стоит привести полностью:

Когда, спеша во мне сомненья победить –

Неутолимые и горькие сомненья –

Мне говорят о том, как много совершить

Уже успели поколенья;

Когда на память мне приводят ряд

Побед ума над тайнами природы

И вдалеке меня манят

Волшебным призраком блаженства и свободы,

– Их гордость кажется мне детской и смешной,

Их грезы кажутся мне бредом,

И не хочу кадить я робкой похвалой

Всем этим призрачным победам.

Да, гордый человек, ты мысли подчинил

Все, что вокруг тебе когда-то угрожало,

Ты недра крепких скал туннелями прорыл,

Ветрам открыл причину и начало,

Летал за облака, переплывал простор

Бушующих морей, взбирался на твердыни

Покрытых льдом гранитных гор,

Исследуя прошел песчаные пустыни,

Движения комет ты проследил умом,

Ты пролил свет в глубокой мгле –

И все-таки ты будешь на земле

Бессильным трепетным рабом!..31

Вообще философская лирика Заболоцкого много заимствовала у Надсона. Перечислим стихотворения, наиболее ему близкие: "Не знаю отчего, но на груди природы…", "На кладбище", "Гаснет жизнь, разрушается заживо тело", "Это было давно". Последнее примыкает к такому наброску Надсона:

Вот он, взгляни – безобразный, худой,

Платье в лохмотьях на нем,

Тихо бредет он пугливой стопой,

Робко глядит он кругом… (1878)

И последнее, вполне кафкианское дополнение. Я приехал в Израиль в 1971 г., когда существовала газета "Наша страна", надо думать, не имевшая достаточно подготовленных в литературном отношении сотрудников. Однажды на ее страницах появилось стихотворение с предуведомлением, что поэт живет в Ленинграде и по понятным причинам не может покинуть СССР – он "отказник". К своему восторгу я увидел знакомые надсоновские строфы: "Я рос тебе чужим, отверженный народ". Понятно, что через несколько дней редакция принесла читателям извинения: ведь репатриироваться с "литераторских мостков" Волкова кладбища невозможно. Насмешник и виновник небольшого скандала хорошо знал дело – фактура стиха свободно вписывалась в контекст начала 70-х, что не вызвало никакого подозрения редактора, а вдохновил озорника на сей фокус Владимир Владимирович Маяковский. Судите сами: один из персонажей "Клопа" говорит: «…он – писатель. Чего писал – не знаю, а знаю только знаменитый! "Вечорка" про него три раза писала: стихи, говорит, Апухтина за свои продал, а тот обиделся, опровержение написал. Дураки, говорит, вы, неверно всё, – это я у Надсона списал»32.

Попытавшись определить место Надсона в истории русской литературы, мы должны коснуться совершенно неожиданного вмешательства Льва Николаевича Толстого в посмертную судьбу поэта.

Эта печальная история началась в 1886 г., когда молодому поэту киевская газета "Заря" предложила вести обзор современной литературы. Надсон работал в "Заре" полгода: с мая по сентябрь, до того как резкое ухудшение здоровья не позволило ему продолжать трудиться.