Королев   ::   Романов Александр П.

– Саркома, запущеннейшая саркома... будь она проклята, – не в состоянии остановить кровотечения, трясущимися губами повторял хирург.

В операционную не вошел, а вбежал Вишневский, срочно вызванный министром. Александр Александрович в мгновение оценил ситуацию. Но чем он мог помочь? На немой вопрос хирурга дал несколько советов. Наконец с трудом удалось остановить кровотечение. Более или менее в этих экстремальных условиях завершили операцию. Молча пошли, чтобы успокоить Нину Ивановну, крайне взволнованную столь продолжительной операцией. Но на полпути хирургов остановил истошный голос анестезиолога: «Сердце... сердце не слышу...»

Петровский и Вишневский бросились в операционную. Сердце Королева не вынесло многочасовой нагрузки – остановилось. Александр Александрович вскрыл грудную полость и начал массировать сердце руками. Все напрасно. Вишневский стоял возле друга, напряженно, до боли в глазах смотрел на умершего, не веря в случившееся. С невероятной ясностью вспомнил свою давнюю встречу с Сергеем Павловичем и слова, брошенные им: «Мы будем работать над искусственым сердцем». И его шутку:

«Первое – мое».

– Все, Борис Васильевич. Это конец, – глухо произнес Вишневский.

Академик Петровский молча вышел. Александр Александрович продолжал рассуждать сам с собой: «Откуда такая доверчивость и самонадеянность?.. Разве допустимы непрофессиональные исследования... Значит, проведены из рук вон плохо... И такая непредусмотрительность, – мучительно думал ученый, оглядывая операционную, в которой, судя по оснащению, можно лишь делать простейшие операции... Нелепая смерть. Но смерть... всегда нелепа».

Александр Александрович, прощаясь с другом, еще раз взглянул на погибшего, рукой коснулся его холодеющего лба, закрыл лицо простыней. Сутулясь, словно неся на своих плечах непомерный груз вины, вышел в соседнюю комнату. Там академик Петровский и его ассистенты суетливо заканчивали составление медицинского заключения, обдумывая каждое слово. Глаза Вишневского застилали слезы, он как в тумане взглянул на подсунутую ему для подписи бумагу и с трудом прочитал:

«...тов. С. П. Королев был болен саркомой прямой кишки. Была произведена операция». «Нет, все это как-то не так, где же вы раньше были?.. – Слезы мешали смотреть. – ...смерть наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда...)».

Вишневский с укором в упор взглянул на хирурга, что-то хотел сказать, но тот поспешно отвел глаза в сторону...

– Да, Сергею Павловичу уже нечем помочь, – вслух, ни к кому не обращаясь, со вздохом, почти про себя произнес Вишневский. И поставил свою подпись. «Потом разберемся».

Легенду о безымянном Главном конструкторе развеяли суровые и скорбные строки правительственного некролога, опубликованного 16 января 1966 года в центральной и зарубежной печати. Земляне узнали, что под именем таинственного Главного «скрывался» Сергей Павлович Королев. Все те воздающие должное ему добрые, прекрасные слова, что накопились в сердцах людей, к этому человеку наконец произнесены вслух и адресованы ему, Сергею Павловичу Королеву.

«Сергею Королеву больше, чем кому-либо другому, принадлежит заслуга в том, что космический век стал реальностью» (Ханнес АЛЬБИН, физик, лауреат Нобелевской премии. Швеция).

«В истории науки нет более высокой оценки творчества ученого, чем признание его основоположником новой области человеческих знаний. К числу таких ученых с полным правом можно отнести С. П. Королева» (А. Ю. Ишлинский, академик).

«Человечество благодарно Королеву за свершенное. Получить признание человечества – значит быть по меньшей мере выдающимся деятелем науки и культуры» (Герман Оберт, один из пионеров ракетной техники. ФРГ).