Крепость Александра Невского   ::   Алексеев Олег

Это было счастье: рука в руке мы шли по скату холма, смотрели на озера и холмы.

На сеновал старой Просы я вернулся за полночь. Лег, укрылся овчиной. Дурманно пахло привядшей травой, в сене негромко шуршали мыши.

Сквозь дрему я увидел, что сижу внутри тесной камеры, в мягком кресле. Камера представляла белый цилиндр, кресло было похоже на самолетное. Ни окон, ни иллюминаторов не было, лишь крепко задраенная овальная дверь - тоже как в самолете. Камера мягко и неровно вздрагивала, и я решил, что я в космосе, и мне стало страшно...

На белой стене вспыхнули вдруг яркие и большие зеленые буквы. "Лиственка", - прочел я с удивлением.

Камера перестала вздрагивать, что-то зашипело, и дверь открылась. Прямо передо мной была светлая овальная площадка, вверх уходил узкий неподвижный эскалатор. Я шагнул в дверь, ступил на площадку, и эскалатор ожил - ступени его бесшумно поплыли вверх.

Я понял, что нахожусь не над землей, а в ее глубине...

Эскалатор быстро поднял меня вверх, и я очнулся в рубленом домике, похожем на древнюю часовню. В окне были видны холмы, лес. Распахнув тесовую дверь, я замер от неожиданности... Прямо передо мной лежали три глубоких светлых озера, и из среднего озера вытекала река. С трудом узнал я в ней узенькую некогда Лиственку, а в глубоких озерах - озерца моего детства. Но такими же, как прежде, были холмы и еловый лес на холмах. Ни деревянных, ни каменных домов не было. В венце покатого холма рассыпались похожие на юрты полушария, прозрачные и матовые.

Ярко голубело высокое летнее небо. Ни самолетов, ни аэростатов в нем не было. С холмов срывались разноцветные треугольники дельтапланов, парили над полем, над озерами.

Пронеслись дикие утки, на уровне дельтапланеристов пролетел ястреб-тетеревятник. На озерах было настоящее птичье царство: проплывали белые лебеди, утки - шилохвости, огари, мандаринки. Над опушкой черной тучей пронеслись тяжелые тетерева. Впервые в жизни я услышал, как одновременно кукуют десятка полтора кукушек...

Богатырская метровая трава густела передо мной. Сквозь траву шнурком пробивалась тропа. Я двинулся по траве...

Прямо перед собой я увидел высокий серый камень с неровными глубокими буквами: "Здесь была битва, похоронены русские воины. XIII век". Рядом с темным камнем был ослепительно белый. Ярко зеленели буквы - такие же, какие я видел в подземной камере. "Здесь был бой с фашистами, похоронены партизаны. 24 июня 1942 года".

Вдруг я увидел девочку. Она стояла на тропе и, казалось, ждала меня. Лицо девочки было знакомым. Больно сжалось сердце, я смотрел и гадал: кто же она? Может, это двоюродная сестра Маша, что погибла в деревне Гусино в пылающем доме в сорок третьем году?

Я понял, что пришел в будущее, а не в прошлое, а девочка просто похожа на далеких своих ровесниц...

- Здравствуй, - сказала девочка. - Я - Маша.

В деревнях здороваются с каждым повстречавшимся человеком, я не удивился, поздоровался с девочкой. .

Девочка улыбнулась и протянула мне руку.

Только тут я увидел, что я тоже совсем еще мальчуган, лет десяти-одиннадцати. На ногах у меня были легкие, похожие на джинсы брюки, мягкие кожаные башмаки. Льняная рубашка не стесняла движений, шелестела от легкого ветра. Маша была в сарафане, босиком, в венке из лесных цветов...

- Почему нет самолетов? - остановил я свою спутницу.

- Почему... самолетов? - удивилась Маша. - Да это и первоклассники знают... А... ты прилетел на землю!

Я ничего не ответил, и Маша заторопилась, зачастила, будто отвечая назубок выученный урок.

- Самолеты были неэкономичны, загрязняли атмосферу, часто случались авиационные катастрофы... Разумное человечество оставило только межпланетные корабли и аэростаты для лесоводов и геологов. Неэкономичными, загрязняющими среду, опасными были почти все виды транспорта...