Летит стальная эскадрилья   ::   Дольников Григорий Устинович

Когда я пришел туда, в группе Чекуновой уже многие учлеты прошли вывозную программу и летали самостоятельно. Ребята укладывали в свободную вторую кабину мешок с песком для правильной центровки самолета, поочередно деловито, не без гордости занимали место за управлением машины - и летели команды:

- Контакт!

- Есть, контакт.

- От винта!

- Есть, от винта...

Все это было непередаваемо здорово. Захватило сразу и понесло куда-то в неведомое далеко от всех житейских проблем, каких-то там планов, всего того, чем жил до встречи с аэродромом, и разве только легкая тревога еще удерживала на земле, вкрадываясь в сердце сомнением: "А смогу ли я так?"

Однако настал час, и вот он, первый в жизни полет.

Много уже писали о тех ощущениях, об удивительном чувстве подъема, которые испытываешь, покидая землю впервые. И все же передать такое словами трудно. Надо прочувствовать.

И первый запуск мотора - чуточку торопливый, взволнованный: как бы что не отказало, запустился бы поскорее... И первый взлет - радостный, будоражащий: "Сам черт не брат!" И первые развороты, когда выписываешь их, словно буквы в тетрадке с косой линеечкой, и первые воздушные ямы, о которых так много говорили, которых ждали не без опаски: "Яма!.." А тебя - даже весело! - только встряхнет: вместе с самолетом провалишься куда-то вниз, и на мгновение ты в невесомости. Привязные ремни натянутся на плечах, секунда, другая - и уже хлопнулся на сиденье, и уже летишь один в бескрайнем небе...

Первые мои полеты по кругу, в зону на пилотаж, по маршруту оценивались с похвалой. Анюта - так мы звали нашего инструктора между собой - была старше нас всего лишь года на три, она только что окончила Херсонскую школу подготовки пилотов-инструкторов и получила назначение в наш осоавиахимовский аэроклуб. Летала Анюта уверенно, по-женски мягко и аккуратно. Приветливая, спокойная, она никогда не отчитывала нас за ошибки на залихватском аэродромном жаргоне: "Ну, дал ему прикурить! Ну, снял стружку!" Напротив, учила искусству полета терпеливо, как-то деликатно, словно боясь вспугнуть неповторимое очарование наших первых аэродромных зорь.

- Вы сегодня выполнили полет полностью самостоятельно, - говорила она после посадки каждому курсанту и на всякий случай добавляла: - Я только чуточку за ручку держалась...

Мы радовались, не подозревая, что управляли машиной вдвоем. Где уж было разобраться, кто там на взлете или посадке вовремя среагировал на рули управления: подтянул, отклонил, добрал, придержал!.. И как знать отчего, но при проверке на самостоятельный вылет многие из нашей группы с первого захода разрешения не получили. Погорел и я.

- Землю не видишь, лапоть!.. - категорически, без тонких психологических нюансов заявил командир звена Петров.

И вместе с другими неудачниками мне пришлось продолжить вывозную программу.

После дополнительных полетов результат оказался прежним. Снова осечка и снова как приговор, но уже Анюте:

- Не видит, пень этакий, землю! Самостоятельно выпускать нельзя - аппарат разломает. Проверишь направление взгляда. Посади на полуторку да смотри, как зрачками-то ворочает.

Однако ни проверить, ни исправить ошибки учлета Дольникова при посадке самолета инструктор Анна Чекунова не смогла. На следующие полеты я уже не явился.

Бытует среди аэродромного люда такой, очевидно не слишком-то научный, термин - пилотское самолюбие.

Это когда летчик не в силах смириться с допущенной ошибкой, с промахом, когда с болью переживает чье-то преимущество, пусть хоть и в типовом, очень и очень условном учебном бою.