Марк Захаров - Я - главный самец в львином прайде   ::   Давыдова Марина

- В каком году Чурикова пришла к вам?

- В 1974-м. По наущению Олега Янковского. Как раз вышло "Начало", мы ее пригласили, и она сразу стала репетировать главную женскую роль в "Тиле" Григория Горина. Она так потрясающе играла, что Горин решил: пожалуй, маловато ей одной роли Неле, надо, чтобы все главные женщины, которых встречает на пути герой, имели обличье Чуриковой. Немножко отличались, но в общем это должна быть одна биологическая данность.

- У нее был какой-то театральный опыт до того, как она к вам пришла, или она все-таки была киноактрисой?

- Был, был. До кино она играла зайчиков разных в детских спектаклях. Там-то ее и заметил помощник Глеба Панфилова. Но знаете, главная актриса главной актрисой, а вдруг пришла к нам молодая героиня - Елена Шанина и долгое время держала репертуар театра. То есть главной на каком-то этапе оказалась она. Тут все непросто.

В приступе дурной правды я вам ничего не скажу

- Некоторые из ваших артистов, скажем, Чурикова и Абдулов, сейчас совершенно созрели для того, чтобы играть трагические роли самого высокого ряда. Но постановка трагедии не совсем в природе вашего дарования.

- Да, конечно, я так и не решился поставить древнегреческие пьесы. Да и с Шекспиром у меня не сложились отношения. Хотя перед "Тилем" были поползновения распределить роли в "Двенадцатой ночи".

- Вот видите, это ведь тоже комедия, а отнюдь не трагедия. И как же эту ситуацию разруливать, когда артист готов к чему-то одному, а режиссер к другому? А между тем эти артисты так маркированы театром "Ленком", что их сложно представить на подмостках другого театра, да и ревность, наверное, взыграет?

- Ну, если с большим успехом дело пройдет, придется ревность в себе подавлять. У нас Янковский как-то уезжал во Францию играть... И я все ждал: а что же потом будет? Ничего, поехал, поиграл и вернулся.

- Это была постановка на русском языке?

- Нет, на французском.

- А что, Янковский хорошо говорит по-французски?

- Не думаю.

- Что же он там делал?

- Вот и для меня это остается неразрешимой загадкой. Но я так радовался, что его пригласили во Францию.

- А были в истории "Ленкома" какие-то кризисные внутренние моменты?

- Вы знаете, они в основном были связаны с отношениями с властью, когда меня вызывали на всякие горкомы. Ерунда всякая - за пропаганду рок-музыки, за ошибки в формировании репертуара.

- Какой же это кризис? Это, наоборот, должно бодрить. Я имею в виду внутренний кризис, какой был у Эфроса со своими же собственными артистами, с которыми он сделал лучшие свои спектакли. Или у Станиславского с артистами МХАТа на определенном этапе.

- Кризис с артистами? Даже не знаю...

- Неужели ни разу ни Чурикова, ни Караченцов, ни Абдулов не пришли к вам и не сказали: что-то мы не так делаем?

- Я боюсь, что, ответив на ваш вопрос, я угожу в "светскую хронику". Конечно, у нас всякое бывает. Но я предпочитаю, чтобы это оставалось тайной. Это и должно оставаться тайной.

- Это оставляют тайной, а иногда не оставляют. Иначе не было бы "Театрального романа" Булгакова.

- Помните чудесную фразу из Шукшина: и в приступе дурной правды он сказал ему, что его жена живет с агрономом. Зачем же я вам буду про агронома?

- В общем, приступа дурной правды не будет?

- Боже мой, Марина, я же столько вам всего рассказал.