Мировой кризис   ::   Черчилль Уинстон Спенсер

Против кого же направлены лихорадочные приготовления к войне? – именно на этот вопрос дает ответ книга Черчиля.

Черчиль принадлежит к числу наиболее крайних и последовательных «твердолобых» в Англии. С поражающим упорством Черчиль изо дня в день предлагает одно и то же спасение от кризиса и всех противоречий капитализма. Сегодня в английской прессе, завтра в немецкой; то в итальянском журнале, то во французском интервью, на митинге или в отчетном докладе, подобно античному римскому цензору Катону, твердившему во всех случаях жизни: «Карфаген должен быть разрушен!», – Черчиль неустанно призывает к разгрому советской власти.

Но не это делает его книги интересными для нас: твердость лба современного Катона слишком малое достоинство для перевода его работы.

Черчиль был членом кабинета министров Англии во время войны, был военным министром в период интервенции, знал, видел, а, главное, делал многое из того, что нам нужно знать для понимания, следовательно и для борьбы с новой войной и интервенцией.

В империалистской войне 1914—1918 гг. Англии удалось раздавить своего основного противника – Германию, но разгром Германии не разрешил проблемы мировой гегемонии: на месте поверженного германского империализма появились новые соперники – выросшая и окрепшая Франция, и особенно – молодой и хищный империализм Северо-американских соединенных штатов.

Америка мобилизовала для войны огромную армию, снабдила ее колоссальными средствами истребления, реорганизовала для ее снабжения всю свою промышленность, но ввела в бой и истратила только самую небольшую часть своих сил. По окончании войны недавний союзник встал грозным противником перед истощенным победителем. Противник, вооруженный до зубов, со свежими неистрепанными силами предъявлял требования на добычу сообразно его силам, и английский империализм, еле вынесший кости из многолетней свалки, снова очутился перед новой войной с куда более крепким соперником. Печатающиеся «Воспоминания» Черчиля, составляющие пятый и последний том его работы [2] , как раз и посвящены характеристике этого нового соперника.

Пока 14 пунктов Вильсона, в которых американский империализм изложил свои принципы передела мира, носили общий характер, Англия мирилась с тем, что инициатива мира вырвана из ее рук. Но вот немцев поставили на колени. Общие гуманные принципы нужно было облечь в кровь и плоть новых аннексий и контрибуций, и тут сразу сказались глубочайшие противоречия между участниками грабежа.

Мирный конгресс, на который собрались «союзники» после войны, – хорошая иллюстрация к басне Крылова «Дружба», где друзья, расточавшие друг другу слащавые и любвеобильные комплименты, подрались из-за первой же косточки.

Вот, например, заседание по вопросу о Саарском бассейне:

«Таким образом, – говорил Вильсон настаивавшему на полном удовлетворении французских требований Клемансо, – если Франция не получит того, что ей хочется, то она откажется иметь с нами дело? Если это так, то вы, очевидно, желаете, чтобы я возвратился домой?»

«Я не желаю, чтобы вы возвращались домой. Я намерен сам уехать», – перебил его Клемансо и покинул заседание. Конгресс, однако, происходил в Париже и Клемансо считался как бы хозяином. Пришлось прекратить заседание и послать делегацию за Клемансо.

Аналогичный случай произошел, когда обсуждался вопрос о присоединении Фиуме; итальянский министр Орландо, рассерженный неуступчивостью «союзников», тоже покинул заседание, но с этим не церемонились – приглашения вернуться на заседание так и не послали.

Это только, так сказать, фон, на котором разворачивались работы «дружеского» конгресса. Настоящий же скандал разыгрался по вопросу о репарациях и свободе морей.