Могу копать, могу не копать (Рубен Давид Гонсалес Гальего - Радуйтесь, надейтесь, боритесь!)   ::   Вознесенский Александр

- Было бы интересно услышать ваш рассказ о встрече с матерью (если это не слишком интимно), как она сейчас поживает, как ваша семья?

- Маму я нашел в процессе съемок документального фильма. Встретились два детдомовца, заговорили. Кто жил в детдоме, меня поймет. Кто служил в армии, тоже поймет. Знаете, я принципиально отказываюсь говорить о своей личной жизни не из кокетства или чрезмерной скромности. Все, что я делаю, я делаю обдуманно.

- Уже из вашей книги ясно, как вы воспринимаете жизнь свою сегодняшнюю и то, что пришлось пережить в России. Как почти рай и как нечто даже за гранью ада. Вы говорили в интервью, предварявшем журнальную публикацию, что "утвержденный государством план для таких, как я, заключался в изоляции нас от внешнего мира. Лишние мозги в стране повальных гениев не нужны. Большинство из знакомых мне инвалидов, людей интеллектуального труда, подались за границу". Сейчас так же считаете? Видите ли вообще какую-то перспективу для России и для живущих в России?

- Я не люблю использовать крайние термины. Рая на Земле не существует. Впрочем, как и Ада. Так получилось, что я знаком со многими людьми, вынужденными эмигрировать именно по причине своей невостребованности. Уверяю вас, за границу уехали люди очень даже не глупые. Громадное большинство эмигрировавших ученых на самом деле гении, могу повторить это без тени стеба. Если же говорить об инвалидах, то раньше по большей части у инвалида в России не было почти никаких перспектив, а сейчас, когда появились компьютеры, у многих есть шанс, а шанс - это всегда лучше, чем ничего. Конечно, и шансы, и перспективы есть у многих. Есть ли перспективы у России? Вообще-то это вопрос скорее к историкам. Я не специалист. С точки зрения неспециалиста могу сказать только, что у России тысячелетняя история. Америка, например, по сравнению с Россией по историческим меркам еще младенец. Россия была, есть и будет.

- У вас есть эпизод, где вы пишете о мести. О том, как один парень через полтора года отомстил обидчику, толкнув того под машину. И поступил по детдомовским понятиям правильно. Вы сами мстительны? (Это, может, провокационный вопрос, но наверняка ведь найдутся те, кто скажет, что вы "очерняете советскую действительность" и т.п., то есть - "мстите вскормившей вас Родине".)

- Я не мстителен. Мне незачем и некому мстить. Мой единственный враг - большая политика. Мстить большой политике невозможно. Это все равно, что мстить урагану или землетрясению. Как бы вы стали мстить землетрясению?

И злости во мне нет. Есть раздражение на политизированность всего и вся в России. Политические вопросы меня на самом деле волнуют мало.

Моей книге уже больше года. За все это время ни один человек не нашел в ней очернения какой-либо, тем более советской, действительности. Насчет мести, правда, некоторые восприняли книгу именно так. Что ж. В чтении книги участвуют два человека: писатель и читатель. Если человеку удобнее или приятнее думать, что целью Чехова было очернить "капиталистическую" действительность, пусть. Лично я классовыми понятиями не оперирую. Не знаю. Почти уверен, что в России не найдется ни одного человека, который искренне верит, что, например, в Индии нет голодных только потому, что это страна капиталистическая.

- В книге вы часто употребляете выражения: "хороший учитель", "хорошая нянечка". Или, например, "правильный детдом". У вас и сейчас сохранилась эта привычка оценивать и людей, и события, как в детдоме: только "хорошо" или "плохо"?

- В книге есть также "хороший кочегар". Привычка оценивать людей никогда не пройдет. Примерно такой же подход к жизни я встретил у военных, у людей принимавших участия в реальных боевых действиях.