Моя фронтовая лыжня   ::   Геродник Геннадий Иосифович

Где вы, мои питомцы - выпускники грозного сорок первого? Кто из вас уцелел в вихрях войны и дожил до нынешних времен? Кто из вас помнит учителя математики и классного руководителя Геннадия Иосифовича?

Идти мне довольно далеко: надо пересечь весь город и еще километра два протопать до пригородного поселка Печерска. Там, в Могилевской психолечебнице, работает врачом-психиатром и живет в больничном городке моя жена Ася.

Наконец добрался. Хожу по комнате на цыпочках, стараюсь не разбудить Асю. Куда же девать такую уйму пионов? Ладно, цветами займусь после, когда отосплюсь. А пока что поставлю в ведро с водой. Ух ты, еле влезли!

Примостился на кушетке и без малейших скверных предчувствий, все в том же блаженном состоянии, сразу же провалился в небытие.

Как следует отоспаться мне не удалось, разбудила Ася:

- Послушай, что передают по радио! На нас напала Германия...

Сидя на кушетке, стараюсь понять услышанное. Страшный смысл слов жены до меня доходит не сразу. Война? Нет, не может быть! Вот сейчас умоюсь холодной водой - и наваждение сгинет.

Полностью вернулся в реальный мир... Нет, не наваждение! По радио четко звучит голос: "Сегодня в 4 часа утра... германские войска напали на нашу страну... Советским правительством дан нашим войскам приказ отбить разбойничье нападение..." На восток идут длинные составы:

станки и поэты, дети и архивы,

лаборатории и актеры,

наркоматы и телескопы.

Илья Эренбург

Путешественник поневоле

И сразу же размеренный темп мирной жизни сменился лихорадочно-нервозным ритмом. События развивались с калейдоскопической быстротой и абсолютно непредсказуемо. Пионы так и остались стоять в ведре.

Уже на второй день войны призвали в армию Асю. Она уехала в Гжатск, там формировался ее госпиталь. Несмотря на нашу малоопытность в житейских делах, мы все-таки догадались предположить, что война может далеко и надолго разбросать нас друг от друга. И поэтому предусмотрительно условились держать связь через несколько конкретных городов - Ленинград, Москву, Ульяновск, писать родственникам, знакомым, на центральный почтамт "до востребования".

Последние поцелуи, последние взаимные наставления, последние взмахи рукой. Последний раз мелькнуло в окне уплывающего вагона родное лицо. Увидимся ли когда-нибудь? Быть может, эти минуты нашего общения вообще последние?

Получил повестку из военкомата и я. Но, оказалось, пока что призвали меня не в армию, а на оборонные работы. Вместе с тысячами могилевчан рою на подступах к городу траншеи, противотанковые рвы, укрытия для артиллерии и автомашин. С непривычки очень устаю, руки в кровавых мозолях.

Однако и возвращение после работы домой нисколько не радует. В квартире пусто, все меньше и меньше остается соседей: полным ходом идет эвакуация. Особенно неуютно, более того, жутко стало в больничном городке, когда по высоковольтке прекратилась подача в Могилев электроэнергии. Погас свет, умолкло радио. С 26 июня начались бомбежки города...

Обстановка в Могилеве резко изменилась. Подходит к концу эвакуация предприятий и учреждений. Еще немало чего следовало бы вывезти на восток, но не хватало транспорта. Схлынули сплошные потоки беженцев из западных областей Белоруссии, их сменили более близкие соседи: бобруйчане и быховчане, из Червеня, Кличева и Белынич.

Уже не на основании слухов, а достоверно известно, что 4 июля в сорока километрах южнее Могилева фашисты заняли райцентр Быхов, а севернее танковый клин гитлеровцев нацелился на Шклов. И невоенному понятно, что Могилеву угрожает окружение.

Количество горожан уменьшилось в несколько раз, на улицах все чаще попадаются военные. Школы и административные здания занимают прибывающие с запада прифронтовые госпитали и тыловые службы.

Возникли первые трудности с продуктами. Они коснулись прежде всего транзитных беженцев и таких непрактичных и незапасливых одиночек, как я. Спохватился, что у меня в буфете пусто и в кладовке только брусок свиного сала. А в магазине уже ничего не купить.