На дальних берегах   ::   Касумов Имран

- Встать! - раздался вдруг за их спиной пронзительный окрик.

Малыш вздрогнул и вскочил с места с такой быстротой, что тяжелый стул, на котором он сидел, грохнулся на пол. Многие офицеры обернулись на шум.

Обер-лейтенант медленно поднялся и спокойно смотрел на высокого капитана с холеным лицом, с волосами, густо намазанными бриолином и блестевшими, как лаковые туфли.

- Как ты посмел прийти сюда! - с прежней пронзительностью прокричал капитан.

Малыш побледнел; у него стала дергаться правая щека и скривился рот.

- Что-о?! - снова крикнул капитан, наступая на него. - Что ты кривляешься?

- Господин капитан, - тихо и сдержанно сказал обер-лейтенант, заслонив собой Малыша. - Я понимаю, что дергающаяся щека - не особенное украшение для солдата, которого приветствовал недавно сам рейхсмаршал. Прошу познакомиться, его зовут просто Малыш.

- Не понимаю! - капитан окинул обер-лейтенанта высокомерным взглядом.

- Малыш спас мне жизнь, - продолжал обер-лейтенант. - Когда в воздухе просвистел русский снаряд, он накрыл меня своим телом. Сам он получил контузию. Это настоящий герой!

- Ну, это еще не дает ему основания совать нос в ваши тарелки. Он спас вам жизнь? Так вы можете угостить его в любом трактире у себя на родине!

Этим капитан очевидно хотел сказать, что, судя по произношению этого офицера, они родились в разных странах. Он пододвинул стул и сел за их стол. Обер-лейтенант взглянул на Малыша, улыбнулся и сказал, похлопав его по плечу:

- Что ж, Малыш, придется тебе, видно, покинуть нас и спуститься ниже... Пойдем, пойдем. Я устрою тебя внизу. Боюсь, как бы тебя и там не обидели. Я сейчас вернусь, господин капитан.

Капитан промолчал. Когда обер-лейтенант и солдат вышли из зала, он громко обратился к старому, увешанному крестами полковнику, сидевшему за соседним столом:

- Как вам нравится этот выскочка?!

- Надо бы поговорить с ним, - заметил полковник. - После обеда я это сделаю.

- О нет, позвольте мне самому. Уж я испорчу ему аппетит.

Они потянулись к салфеткам, вложенным в стаканы Малышом.

И вдруг в зале начался переполох... Старый полковник заметил, что на его салфетке что-то написано... Он расправил измятую бумагу, надел очки, пробежал надпись глазами. Потом резко, так, чтобы все могли слышать, приказал:

- Просмотреть салфетки на столах!.

Музыка оборвалась. Зашелестела бумага. И каждый из находившихся в зале прочел на своей салфетке три слова: "Смерть за смерть!", и подпись внизу: "Народные мстители".

Шульц (он только что вошел в зал) взял салфетку и почувствовал, как по спине у него пробежал легкий озноб. "Ого! Они и сюда проникли!..".

- Директора! - истошно завопил кто-то.

- Закрыть двери, никого не выпускать! - выкрикнул полковник.

В зале появился смертельно испуганный, круглый, как мяч, маленький итальянец с обрюзгшим лицом. Он только отрывисто спрашивал:

- Что? Что? Что?..

Прибежали солдаты. Прибежали официантки. Сбежался весь обслуживающий персонал "Дейче зольдатенхайм"...

Двери дома закрыли, поставив возле них фельджандармов.

Все с подозрением поглядывали друг на друга.

Начался обыск. Гитлеровцев было много, огромный зал едва вмещал их...

* * *

А улицы Триеста жили в это время обычной для военного времени жизнью.

Городской трамвай медленно полз в гору, увозя среди других пассажиров обер-лейтенанта и его спутника - белобрысого Малыша.

Трамвай остановился, и они прошли к выходу. Пассажиры, посторонившись, пропустили их вперед. Когда мимо них шел немецкий солдат или офицер, лица у людей словно каменели.

Офицер и Малыш стали удаляться от трамвайных линий, поднимаясь все выше, к живописным желтым скалам, которые когда-то омывались волнами Адриатического моря.

Слева открывался вид на долину. В долине темнели виноградники.