На станции Свободный   ::   Кондратьев Вячеслав Леонидович

Не показалась она ему уж очень молодой, была худенькая, бледненькая, с какими-то испуганными глазами и совсем не красавица. Но капитан всегда провожал ее на платформу, в кассу, где она продавала билеты перед пассажирскими поездами, и, пока она там находилась, прогуливался по платформе, зорко следя за окошечком, и как только какой-нибудь лейтенантик задерживался у кассы, направлял свои тяжелые шаги к ней.

...Узнав из рассказа Погоста о капитане Иванове, где они служат, Надя сказала, что это же совсем близко от их города и что письма будут идти два-три дня, не то что в Москву и из Москвы - чуть ли не две недели.

- Значит, вы серьезно о переписке? - спросил Андрей.

- Разуеется.

- Я думал, пошутили, - с облегчением вымолвил Андрей, и ему подумалось, что Надя, видимо, очень простая и хорошая девушка, без вывертов, и будет очень здорово переписываться с нею.

Он глянул на ее милое, уже загорелое личико, на русую косу, переброшенную через плечо вперед, и нежность к этой девушке охватила его, и опять ему захотелось поцеловать ее.

- Надеюсь, наш знаменитый капитан Иванов будет отпускать нас в город, и тогда, вьюноша... - Погост многозначительно замолк.

- Мы, кстати, живем недалеко от вокзала, - заметила Надя.

- Вы слышите, Андрюша? Недалеко от вокзала! А значит, у вас впереди потрясающие перспективы, и пусть они там, в Москве, в свете неоновых реклам... - махнул Погост рукой и опять засмеялся.

- Не много ли "неоновых реклам", Погост? - усмехнулся Андрей.

- Вы правы - перебор, - добродушно согласился тот и перевел разговор на другое.

Так сидели они и болтали про разные разности: и о Москве, и об их "припухаловке" на точке семьдесят седьмого километра... Андрей похвастался, что он залезает на верхний пояс фермы моста и оттуда в хорошую погоду любуется городом, где живет Надя. Она же говорила, что их город очень красив и довольно старинный, что очень широк и могуч Амур, на котором стоит город, но в бинокль можно хорошо рассмотреть маньчжурский поселок на том берегу и что в недалеком прошлом маньчжуры и корейцы переплывали на своих лодочках в рыночные дни и торговали в городе...

Когда Андрей опять собрался на перекур, Надя тоже поднялась:

- Жарко очень... Пойду с вами на площадку.

Андрей открыл в тамбуре дверь. Напором воздуха взвило Надину косу, затрепыхалась кофточка, вспорхнула юбка, приоткрыв колени. Поначалу они ничего не говорили, но после того, как Андрей закрыл дверь, Надя спросила:

- Вы давно в армии?

- Меньше года... Но Москва и прошлая жизнь ушли куда-то далеко, словно и не существовали.

- Ну, не может этого быть.

- Может. В полковой школе мы были как заведенные, только двадцать минут в день - личное время, а так с подъема до отбоя без передыха. Некогда даже о чем-нибудь подумать. Но мне повезло, что попал в техническую часть.

- Так вот почему у вас вузовские учебники!

- Заметили все-таки. У меня вообще были планы за годы армии пройти самому первый курс института, но, видимо, не получится. Может быть, вот за второй год...

- А в каком вы иституте?

- В МИИТе... Я знал, что призовут в армию, но все же сдавал экзамены, хотя... - он задумался, - хотя не знаю, придется ли заниматься.

- А почему?

- Так... По разным обстоятельствам. - Он затянулся в последний раз и выбросил папироску. - Да, мы совсем одичали за зиму. Только раз отпустили в увольнение. И сейчас мне как-то странно, что я вне строя, еду в пассажирском, разговариваю с вами... Только вот... неудобно. - Андрей коснулся рукой своей остриженной головы и показал на обмотки: - Никак не привыкну.

- Ерунда какая, - улыбнулась Надя. - Неужели вас это смущает?

- Убивает, - вздохнул он. - Я просил мать прислать мне сапоги. Возможно, скоро получу посылку...

- Не убивайтесь, - продолжала она улыбаться.