Неизбежность (Дилогия - 2)   ::   Смирнов Олег

---------------------------------------------

Смирнов Олег

Неизбежность (Дилогия - 2)



Олег Павлович Смирнов

НЕИЗБЕЖНОСТЬ

Роман Олега Смирнова "Неизбежность" посвящен финальным событиям второй мировой войны, ее "последним залпам"-разгрому и капитуляции японской армии в 945 году. Стремясь к сознанию широкой панорамы советскояпонской войны, писатель строит сложное, разветвленное повествование, в поле действия которого оказываются и простые солдаты, и военачальники.

В помане "Эшелон" писатель рассказывает о жизни советских воинов в период между завершением войны с фашистской Германией и начадом воины с империалистической Японией.

1

Жарища - градусов сорок. Это если в тени, разумеется. Но поскольку нет и намека на тень - ни деревца, ни кустика, необозримая степь-голыш, чуть прикрытая ковылем, - то термометр, думаю, показывает все шестьдесят. Старшина Колбаковский утешает:

- В июле еще жарчей.

Старожилу монгольских степей как не поверить? Заманчивая перспектива роста. Будем расти. По Цельсию. А если обойтись без Цельсия, то видишь: мои солдатики упрели донельзя, лица красные, распаренные, мокрые, трудовой пот стекает ручейками, носами хлюпают, как насморочные. Ах, ограничилось бы пролитием пота, хоть в сто раз больше готовы пролить, но ведь потребуется и кровушка, война ведь будет. А воевать сподручней посуху, по теплу, летом. Чем не время для войны? Самое распрекрасное время. Да, солдаты упрели, однако настроение бодрое, а у Колбаковского даже приподнятое: старшина словоохотлив, благожелателен и улыбчив. Утеревши лоб рукавом гимнастерки, ефрейтор Свиридов говорит:

- Товарищ старшина, душа ликует, что возвернулпсь в родные места?

Колбаковский отвечает с улыбкой и вместе с тем построжав:

- Ликует. Хотя родина моя, к твоему сведению, Ставропольский край, станция Прохладная...

- Прохладная? Вот бы туда из данного пекла!

- Ас монгольскими краями, Свиридов, я тоже, считай, породнился, сколь оттрубил тут... Да и ты породнишься!

- Трубить придется?

- Не обязательно. Хватит того, что пройдешь по стране свопми ножками, увидишь ее своими глазками.

- Ежели к тому же Егорша и с какой монголочкой обзнакомится... - Это мой верный ординарец Миша Драчев.

- У тебя одно на уме, - отмахивается от пего Свиридов.

- А что? Плохо, что я завсегда про то думаю? Ха-ха!

Между станцией Баяп-Тумэнь и городком при ней мы сразу увидели своего рола кладбище списанных танков. В квадрате полтора километра на полтора поржавелые стальные коробки, оружие снято, гусеницы сняты. Старшина Колбаковский объяснил: эти таыкп подбиты на Халхпы-Голе, в тридцать девятом, когда советско-монгольские войска давали отпор японским захватчикам.

"БТ-7", "БТ-5", танк-амфибия, смахивающий по форме на пресспапье, таких танков в пашей армии мало. За шесть минувших лет у нас появились новые, мощные, сверхсовременные танки - ого-го!

Чего стоят, скажем, "Т-34" пли "ПС" - великолепные грозные машины. Я думаю: "Видно, жестокие бои были на Халхин-Голе.

Но с той поры как далеко шагнула наша военная техника!" Та самая, от которой гудит нынче монгольская степь, пропахшая не только полынью, по и порохом...

От Баян-Тумэпп, куда прибыли в полдень, мы шагаем уже часа полтора; станция и городок - смесь деревянных домов и войлочных юрт - остались позади, в знойном мареве; оно встает и впереди, переливается над всхолмленной степью, над тем, что творится в ней. Бог ты мой, что там творится! На своем веку я перевидал скопления людей и техники - особенно накануне крупных наступлений, - но такого, клянусь, не видел! К Баяи-Тумэни - от Борзи сюда вела уже однопутка - подходили эшелон за эшелоном, войска быстренько выгружались, строились и уходили в знойную, с блеклой травой и небом степь, как бы всасываемые ею.