Некоторым образом драма   ::   Конецкий Виктор Викторович

Зощенко был назван тогда пошляком и подонком литературы, Ахматова блудницей и монахиней, у которой блуд смешан с молитвой, и оба они, и он, и она, не желающие идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе… С этого все и началось… Постановление ЦК от 14 августа 1946 года, доклад Жданова на эту же тему и покаянная статья редакции „Знамени“ напечатаны были в том самом, десятом, номере журнала, где и мои „Окопы“, называвшиеся тогда „Сталинградом“, вторая их часть… Вот так, не успел я вылупиться, как сразу же окунули в дерьмо… Ну и что? Возмущался, кипел, протестовал? Да, и возмущался, и кипел – за поллитрой, с друзьями, – но будучи секретарем парторганизации издательства „Радяньске мистецтво“ провел все же по указанию райкома собрание на эту тему. Длилось оно, правда, полторы минуты (Володя Мельник хронометрировал!), в детали не вдавался, сказал только: „Все вы, товарищи, знакомы с последним постановлением ЦК ВКП(б) и, конечно же, как настоящие коммунисты, примете его к сведению и исполнению“, на этом собрание закруглил, все разошлись, но собрание все же провел. И соответствующую реляцию отправил в райком».

15.03.50 г. Ленинград.

Индейцы прятались в вигвам,

И у слонов тряслись поджилки,

Когда Земля, треща по швам,

Рождала в муках Прижкофилки.

Под ветра свист и плески луж

Юпитер взял его с подстилки,

Взглянул и имя рек: Ваюж!

– Ваюж! – воскликнул Прижкофилки.

С корнями вырвав старый клен

И растерев его в опилки,

Пошел, беспечен и силен,

Бродить по свету Прижкофилки.

Шли годы, отрок возмужал,

Поднакопил умишки, силки,

И славу громкую стяжал

Четырехглавый Прижкофилки.

Раз брел он полем через рожь

И встал в раздумье на развилке.

«Пойдешь направо – пропадешь!» —

Прочел на камне Прижкофилки.

«Поедешь прямо – сгинешь тож:

Сиречь убьют тебя громилки».

Волнует ветер в поле рожь.

Стоит шарагой Прижкофилки.

«Налево ж, – надпись говорит, —

В пивной готовят бак горилки

И от зари и до зари

Ждут осьминога Прижкофилки».

Возликовал тогда Ваюж

И побежал что было силки…

«Ваюж» – первые буквы имен: Виктор, Алексей, Юлий, Жорес.

«Прижкофилки» – первые слоги от фамилий: При-жимайлова, моей, Филиппова и Кирносова. Мы организовали этакую подпольную «Зеленую лампу».

Автор стихов – Алексей Кирносов.

Войну он провел в США, где его отец служил в военно-морской миссии. Кирносов знал английский, играл на рояле, очень легко писал отличные стихи и отчаянно хулиганил. Забраться в Мариинский театр по фонарному столбу – это невинная шутка, этакая проказа обаятельного шалопая. В результате из училища его вышибли первым.

Примыкал к нашему кружку и Илья Эренбург. Илья был на курс младше, но тоже писал стихи. По слухам (сам он эти слухи не особенно опровергал), Илья был племянником настоящего Ильи Эренбурга, который нам очень нравился – «Падение Парижа»? Какая-то француженка Мадлен или Жужу?…

Илья выступил с такой декларацией:

Я хочу, чтоб цемент слов был точен,

Чтобы был отточен рифмы штык,

Чтоб, как речь вождя, был прям и точен

В душу проникающий язык.

Но удача не придет случайно,

Труден путь, победа нелегка…

Я решил найти разгадку тайны

В строгой технологии стиха.

Под вождем, конечно, подразумевался Сталин. Илье ответил Жорес Прижимайлов:

Милый мой, запомни, что без чувства

Виршами становятся стихи,

Что основа каждого искусства —

«Сердца песнь и веянье стихий».

И не влезть тебе парнасской кручей,

Как ты льдины в строчки ни пихай,

Так что лучше ты себя не мучай

Строгой технологией стиха.

Илья совету друга внял, вскоре перестал мучить себя строгой стихотворной технологией и очутился в интендантском училище. На службе показал себя отличным офицером, командовал тылом одного из флотов, а недавно звонил мне, но почему-то мы не встретились.

У его критика судьба сложилась драматичнее. В одну из ночей перед окончанием второго курса из наших рядов исчезло несколько десятков человек. Это были ребята, родственники которых в разные прошлые годы были репрессированы или побывали в оккупации. Всех замели тайком, ночью, и отвезли в Первый флотский экипаж, где спороли курсантские погоны и отправили в разные захолустные дыры рядовыми. Жорес угодил в роту аэродромного обслуживания в Котлах.