Об условно-поэтическом и индивидуальном (Сонеты Шекспира в русских переводах)   ::   Эткинд Е Г

Ему важна физическая осязаемость изображенного - порой одно счастливо найденное слово сообщает тексту материально ощутимую форму:

По _черточкам_ морщин в стекле правдивом

Мы все ведем своим утратам счет.

А в _шорохе_ часов неторопливом

Украдкой время к вечности течет.

(Сонет 77).

Подчеркнутых слов в оригинале нет, их добавил переводчик. Работа Маршака над сонетами Шекспира не прекращалась - от издания к изданию он неустанно приближал текст к тому, что было его эстетическим идеалом. Порой он вытравлял общие места, усиливал конкретность, зримость, образную определенность, порой уточнял образ, который в ранней редакции страдал смутностью, внутренней неслаженностью - как в следующем примере (сонет 12):

Ранняя редакция

Когда деревья по краям дорог

Роняют наземь блекнущий наряд,

И нам кивает с погребальных дрог

Последний сноп, взъерошен и усат...

Последний стих явно не передавал ясной шекспировской метафоры ("white and bristly beard"), - Маршак в 1952 году изменил всю строфу:

Когда листва несется вдоль дорог,

В полдневный зной хранившая стада,

И нам кивает с погребальных дрог

Седых снопов густая борода...

Впрочем, бывало и так, что Маршак отходил от найденной им конкретности, - это случалось тогда, когда он искал большей художественной достоверности, более живых красок стиля. В сонете 106 речь идет о поэтах рыцарских времен, воспевавших прекрасную даму. В первоначальном варианте было:

Когда читаю в свитке мертвых лет

_О нежных девушках_, давно безгласных...

Подчеркнутые слова уступили место более традиционному сочетанию: "О пламенных устах". Или ниже:

Столетьями хранимые черты

Глаза, улыбка, волосы и брови...

Этот стих превратился в более банальный:

Улыбка нежных уст, глаза и брови...

"Условности" дают стилистическую характеристику средневековых поэтов, героев этого стихотворения.

Маршак - мастер кованых стиховых формул. Эта черта его рационального, классического искусства проявилась с особой яркостью в завершающих сонеты двустишиях, - большинство из них обладает веской непререкаемостью сентенций:

Ты слишком щедро одарен судьбой,

Чтоб совершенство умерло с тобой. (6)

Нам говорит согласье струн в концерте,

Что одинокий путь подобен смерти. (8)

Пусть красота живет не только ныне,

Но повторит себя в любимом сыне. (10)

Отдав себя, ты сохранишь навеки

Себя в созданье новом - в человеке. (16)

Прочтешь ли ты слова любви немой?

Услышишь ли глазами голос мой? (23)

Все, что тебе могу я пожелать,

Исходит от тебя, как благодать. (37)

Готов я жертвой быть неправоты,

Чтоб только правой оказалась ты. (88)

Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,

И, кажется, довольны мы вполне! (138)

----

Маршак открыл для русских читателей лирическую поэзию Шекспира. Сравнивать его переводы с работой предшественников имеет смысл лишь для констатации того, что он начинал почти на пустом месте. Это, однако, не значит, что Маршаком сказано последнее слово в освоении нами шекспировской лирики. Русская поэзия развивается, меняются ее художественные принципы, нет сомнений, что и сонеты Шекспира будут все снова рождаться на русском языке: их глубина и поэтическая многосмысленность бесконечны. Переводы Маршака отвечали эстетическому идеалу этого замечательного и в своих художественных пристрастиях весьма определенного русского поэта. Появятся другие поэты, которые скажут: текст Маршака материален и отчетлив, но эта отчетливость близка графике, а Шекспир богаче графики - его образы чаще напоминают живопись маслом; стих Маршака прозрачен и логичен, но гений Шекспира нередко уходит за линейные пределы логики в иные измерения, постижимые только для внелогического мышления; строфа Маршака отличается завершенностью, она формально безупречна, но у Шекспира страсть порою оказывается более открытой, негодование - более личным, отчаяние - более стихийным.