Об условно-поэтическом и индивидуальном (Сонеты Шекспира в русских переводах)   ::   Эткинд Е Г

Сонеты Шекспира в переводе Маршака имели счастливую судьбу: читатель 40-60-х годов нашего столетия принял их как произведение современного ему искусства, композиторы пишут на них музыку, многотысячные их тиражи мгновенно расходятся по общественным и личным библиотекам.

3

Сточки зрения эстетической верности С. Маршаку можно предъявить и другой упрек: он просветляет стихи Шекспира, вносит ясность и отчетливость контуров и в такой контекст, где у английского поэта - намеренная темнота, многосмысленность, загадочная неясность.

У Маршака как художника многое с Шекспиром совпадает, но многое и расходится. Там, где Шекспир загадочен, Маршак эстетически не принимает его, он преображает текст в пользу других, близких ему черт шекспировской художественной системы. Что же ему близко? Прежде всего - определенность поэтической мысли, приобретающей афористическую форму завершающего двустишия, логическое движение поэтического сюжета, отчетливые контуры зримо-материального образа, глубокая осмысленность и содержательность звукописи. Другой современный нам поэт идет другими путями, ищет в шекспировском тексте иных совпадений со своим собственным поэтическим миром. Может быть, самый убедительный в этом отношении пример - сонет 73-й, который известен нам в переводах и Маршака и Пастернака.

Шекспировский оригинал гласит:

That time of year thou mayst in me behold

When yellow leaves, or none, or few, do hang

Upon those boughs, which shake against the cold,

Bare ruin'd choirs, where late the sweet birds sang.

In me thou see'st the twilight of such day

As after sunset fadeth in the west,

Which by and by black night doth take away,

Death's second self, that seals up all in rest.

In me thou see'st the glowing of such fire

That on the ashes of his youth doth lie,

As the death-bed whereon it must expire

Consumed with that which it was nourish'd by.

This thou perceivest, which makes thy love more strong,

To love that well which thou must leave ere long.

Перевод С. Ильина, опубликованный в брокгаузовском собрании сочинений Шекспира под редакцией С. А. Венгерова (1902-1904), отличается характерной для начала века аморфностью поэтической формы, отштампованностью стиховых формул, напоминающих и Надсона, и Случевского, и Фофанова:

Во мне ты видишь, друг, то время года,

Когда рвет ветер желтый лист ветвей,

Когда уныло стонет, непогода,

Где прежде пел так сладко соловей.

Во мне, мой друг, ты видишь свет прощальный

На западе погаснувшего дня.

Тот свет - предвестник полночи печальной,

Угрюмой смерти близкая родня.

Во мне огня ты видишь угасанье...

Он умереть не хочет под золой,

Но вырваться смешны его старанья.

Его задушит пепла мертвый слой.

Во мне ты это видишь, и разлуку

Предчувствуешь, и крепче жмешь мне руку... {*}

{* Перевод С. Ильина впервые опубликован в "Вестнике Европы", 1902, Э 9, стр. 98.}

Как видим, мысль Шекспира воспроизведена с достаточной отчетливостью, да и смена образов, их развитие близки к оригиналу. Но губительно для Шекспира то, что традиционность эпохи Возрождения уступила здесь место самой скверной традиционности русского поэтического безвременья: "...пел так сладко соловей", "свет прощальный... погаснувшего дня", "полночи печальной", "угрюмой смерти", "и крепче жмешь мне руку".

У Маршака:

То время года видишь ты во мне,

Когда один-другой багряный лист

От холода трепещет в вышине

На хорах, где умолк веселый свист.

Во мне ты видишь тот вечерний час,

Когда поблек на западе закат

И купол неба, отнятый у нас,

Подобьем смерти - сумраком объят.

Во мне ты видишь блеск того огня,

Который гаснет в пепле прошлых дней,

И то, что жизнью было для меня,

Могилою становится моей.

Ты видишь все. Но близостью конца

Теснее наши связаны сердца!

Маршак игнорирует сочетание "the sweet birds" - "нежные, сладостные птицы": оно банально (у Ильина банальность усилена соловьем, который "пел так сладко"). Зато Маршак со всей бережностью сохраняет сложный, неожиданный образ, носящий черты индивидуального изобретения: "...the twilight... As after sunset fadeth in the west, Which by and by black night doth take away" - "тот вечерний час, Когда поблек на западе закат, И купол неба, отнятый у нас...