Обрученные с идеей (О повести Как закалялась сталь Николая Островского)   ::   Аннинский Лев

Я всеми силами стараюсь найти какое-либо моральное питание, чтобы чертовски нищую жизнь хоть немного наполнить содержанием, ибо иначе, ты меня поймешь, Петя, нельзя оправдать саму жизнь..."

И - тому же П. Новикову, через два года, в 1930-м:

"У меня есть план, имеющий целью наполнить жизнь содержанием, необходимым для оправдания самой жизни. План этот очень трудный и сложный... Кратко: это касается меня, литературы, издательства "Молодая гвардия"..."

Борьба возобновляется. В этой борьбе Корчагин еще раз побеждает себя: свой недуг, свою неопытность, свою старую робость перед таинством книгописания.

"Победа!" - таким мотивом кончается "Как закалялась сталь". Это не просто победа начинающего литератора. Больше, неизмеримо больше! Е. П. Пешкова вспоминает реакцию А. М. Горького на появление повести о Корчагине. От патриарха литературы ждут профессионального литературно-критического разбора достоинств и недостатков молодого автора. Но Горький сразу переходит на другой словарь. Какое торжество духа над телом! - восклицает он.

Горький не увидел финала - финал не был написан, он был прожит Островским.

Смерть его - последняя глава повести, последняя точка в его судьбе.

Смерти он не боится, он с ней на "ты". Он как-то и не думает о ней как о смерти. Он разговаривает о ней с докторами слишком деловито: "Я сознаю свое состояние, я твердо знаю, что я вас больше ничем не порадую... А жаль!"

Он жалеет, что умрет, но - не боится. Он даже ведет репортаж, от которого, наверное, у докторов перехватывает дыхание.

Жене: "Не волнуйся, это еще не то, о чем все думают..." Потом; "Дело гиблое.."

Потом: "Держится ли Мадрид?.. Молодцы ребята!.. А меня, кажется, громят..."

Тело его умирает, а в мыслях он далеко, в республиканской Испании: говорит речь на площади осажденного Мадрида, организует наступление, разрабатывает до мельчайших подробностей тайный захват франкистского дредноута... революцию в Китае...

Почувствовав конец, подзывает жену:

- То, что я скажу тебе сейчас, вероятно, будет моей последней связной речью...

Жизнь я прожил неплохо... Все брал сам, в руки ничего не давалось легко, но я боролся и, ты сама знаешь, побежденным не был... Учебы не бросай. Без нее не сможешь расти. Помни о наших матерях; старушки наши всю жизнь в заботах о нас провели... Мы им столько должны!.. А отдать ничего не успели. Береги их...

Теряет сознание. Очнувшись, спрашивает:

- Я стонал?

-Нет.

- Видишь! - говорит торжествующе. - Смерть ко мне подошла вплотную, но я ей не поддаюсь. Смерть не страшна мне!

Снова теряет сознание. Очнувшись, опять:

- Я стонал?

-Нет.

- Это хорошо. Значит, смерть не может меня пересилить.

Последним усилием угасающей воли он сожалеет:

- Я в таком большом долгу перед молодежью...

Смерть наступает 22 декабря 1936 года.

Его судьба словно очищена от случайного. Она удивительно точно выявляет свой смысл, удивительно ясно воплощена. Его судьба содержит в себе великий исторический урок.

Такой жизни естественно прогреметь на весь мир. Нужно только записать ее - так, как она прожита: вихрем, скачками, стальной спиралью.

От боли он ломал карандаши и разбрасывал по полу листы с каракулями. Утром их подбирали. Ближним чутьем он ждал трудностей: боялся редакторов, боялся издателей, боялся литературных критиков.

Дальним чутьем знал другое: мир должен получить такую книгу. Он писал на дрянной бумаге, по ночам, водя слабеющей рукой по самодельному транспаранту.

Эта нить уже не могла оборваться, хотя иногда и едва держалась под шквалами времени.

Первый вариант повести "Как закалялась сталь" утерян почтой...

1996, 1988, 1997