Однажды в России, или Z cesku - z laskou   ::   Петржела Властимил

Еще на пути из аэропорта поинтересовался, откуда такой замечательный игрок, как светловолосая «восьмерка», которая в бронзовом сезоне «выгрызала» едва ли не каждый метр пространства в середине поля. И меня ждал еще один шок, когда я узнал, что человека по фамилии Горшков в «Зените» больше нет. Буквально через три дня еще один сотрудник команды, администратор Гена Попович, не называя, впрочем, игровых номеров, говорил мне примерно те же самые вещи. Это совершенно другой человек, отличающийся от Гусакова. Простоватый, душа на распашку, полный необузданных эмоций, по большому счету, некая смесь большого ребенка и еще действующего футболиста. Генка закончил с футболом драматически - после бронзового сезона прошел углубленное медобследование и выяснилось, что у него есть серьезный порок сердца, из-за которого при больших нагрузках каждый день может стать последним. Я слишком хорошо знал, что такое закончить с футболом в расцвете сил - сам до сих пор звеню в аэропортах при прохождении металлоискателя железной пластиной в колене. И не мог относиться к Поповичу без доли симпатии.

Стоя в коридоре гостиницы, я слушал Гусакова, который вываливал все новые и новые занятные вещи: «Внутри команды разброд, нужно затягивать гайки, максимально усиливать состав. За то, что не вылетели, надо благодарить бога за успешный старт, когда «Зенит» шел 4-м.». Слушал и лихорадочно прокручивал в голове всю полученную информацию, складывал весь негатив воедино, чтобы понять сейчас, прямо здесь хоть что-то!

Разумеется, это было невозможно. Поэтому я даже обрадовался, когда Юра, посмотрев на часы, сказал, чтобы я собирался, поскольку Мутко уже ждет в ресторане. Волей-неволей, пришлось вернуться к распухшему чемодану.

***



Ехать пришлось недалеко. Мы перемахнули через сказочно красивый мост и были на месте. Ресторан был уютен, кажется, с высокой французской кухней, но эти детали я уже помню смутно. Виталий с супругой встретили меня уже в зале и начался долгий разговор в непринужденной обстановке. Точнее, непринужденно себя чувствовал как раз президент, мне же приходилось неимоверно напрягаться, чтобы все его слова безошибочно понимать.

Переводчика не было. Во-первых, в некоторых беседах важна конфиденциальность, во-вторых, Мутко хотел, чтобы я как можно скорее выучил русский язык. Здесь, надо сказать, наши желания совпадали - единственной вещи, которой я до сих пор не мог себе представить, было то, как я буду со стопроцентной точностью доносить свои указания до ушей, а главное сознания игроков.

Говорит президент долго, складно, с почти что революционным напором. Его слова ложились плавно, но в то же время уверенно. Он обволакивал меня непоколебимой верой в свою команду и своими переживаниями за ее судьбу в прошлом сезоне, когда радости ни Мутко, ни поклонникам она не доставляла. Что-то упорно не давало мне покоя в этой расслабленной, непринужденной атмосфере. Слишком большой заряд оптимизма, что ли?

«Чудо-богатыри» - как сейчас помню слова президента, адресованные «Зениту». Чудо-богатыри, оказавшиеся, «благодаря» тренерам-раздолбаям на 10-м месте. А Юра? Он-то мне что говорил?

По большому счету, Петржела начал работать над составом еще в коридоре гостиницы, где у него как раз состоялся тот самый знаменитый разговор с Юрием Гусаковым. Разговаривая со мной и начкомом о селекционной работе, он первым делом начал с полузащитника Мичкова, который когда-то считался исключительным талантом, потом уехал из родного «Спортакадемклуба» заграницу, а именно в Бельгию, где довольно быстро потерялся. На момент подписания контракта «Зенита» с Петржелой, Мичков обретался где-то в Швейцарии, не сумев до этого пробиться в состав «Рубина». Тем не менее, его кандидатуру «подкинули» Властимилу сразу же, едва он оказался в России.