Офицер флота   ::   Крон Александр

Г о р б у н о в. На ветер, значит? Так вот: сегодня в двадцать один час доложить. И прошу помнить: у нас на лодке двадцать один час - это значит двадцать один ноль-ноль, а не ноль одна и не ноль две. Дальше. Что у вас произошло с Границей?

Т у р о в ц е в (неохотно). Ничего особенного. Он мне нагрубил.

Г о р б у н о в. Вот так ничего особенного! Что же он сказал?

Т у р о в ц е в. Я просил его дать мне вперед пачку галет...

Г о р б у н о в. Нечего просить, надо было приказать. Что же он?

Т у р о в ц е в. Разворчался, что у нас-де так не водится, в кают-компании хлеб не делят, все, что есть, то и на столе, нечего, мол, традицию портить...

Г о р б у н о в. Не его дело указывать, но в общем правильно. В грубом тоне?

Т у р о в ц е в. Да.

Г о р б у н о в. Ну?

Т у р о в ц е в. Десять суток.

Г о р б у н о в. Порядочно! Видно, очень рассердились?

Т у р о в ц е в. Погорячился, товарищ командир.

Г о р б у н о в. Что же... Придется завтра отправить.

Т у р о в ц е в. А не отставить ли это дело?

Г о р б у н о в. Э, нет... Раньше надо было думать. Власть, дорогой товарищ, - это как нож в руках хирурга. Очень острая штука - к ней надо ясную голову. Нет, уж теперь извольте. Мне не нужен помощник, у которого слова расходятся с делом.

Туровцев мнется.

А теперь скажите, зачем вам нужны галеты?

Туровцев молчит.

Говорят, здесь во дворе живет особа, у которой происходят какие-то вечеринки. Вы бываете там?

Т у р о в ц е в. Я думаю, это мое личное дело.

Г о р б у н о в. Не совсем. Вы служите у меня на лодке. Мне это не нравится. И вы носите форму. Вы - офицер.

Т у р о в ц е в (усмехнулся). Офицер?

Г о р б у н о в. Так точно. Что вас так поражает? Слова "генерал" вы уже не пугаетесь, потому что оно напечатано в газетах. А тут ничего не известно, надо самому решать: хорошо я сказал или плохо. (Смотрит на часы.) Проверьте все к торжественному подъему флага. Потом уборка, ремонт. Смотра не будет.

Т у р о в ц е в. Почему, товарищ командир корабля?

Г о р б у н о в. Потому что и так видно, что грязь. Замазали ржавчину масляной краской - и довольны. А колупнешь ногтем - гниль. Этак у нас на лодке скоро змеи заведутся...

Т у р о в ц е в. Товарищ командир! Если я вам не гожусь, отпустите меня. Вам у меня все не нравится...

Г о р б у н о в. Скажите, как просто! Ничего, я из вас сделаю настоящего помощника. А если нам все-таки придется расстаться, я вам об этом скажу. Идите.

Туровцев поворачивается и уходит. Пауза. Горбунов и

Ждановский прислушиваются к журчанию радио. Оба

улыбнулись.

Ж д а н о в с к и й. Верно - хорош.

Г о р б у н о в. Да. (Встрепенулся.) Вы о чем?

Ж д а н о в с к и й. Голос.

Г о р б у н о в. Удивительный, а? В душу просится. Черт его знает, что в нем такое... Не будете смеяться? По-моему, женщина с таким голосом не может лгать. А мне в жизни много лгали, и я не очень доверчив.

Ж д а н о в с к и й. Бросьте об этом думать. Не стоит.

Г о р б у н о в. Да нет, я так только... Слушайте, механик, вы о чем говорите?

Ж д а н о в с к и й. О вашей жене. Выкиньте из головы. Не стоит.

Г о р б у н о в. У меня нет жены. Нет и не было. Ясно? (Пауза.) Знаете, я давно хотел вас спросить, почему вы всегда угадываете мои мысли? Иной раз я еще не успеваю задать вопроса, как вы уже отвечаете. Что это?

Ж д а н о в с к и й. Не знаю. Наверное, привычка.

С улицы появляется боцман Халецкий, огромный, похожий

на негра, но рыжий. За ним Джулая, с автоматом на

шее, ведет прихрамывающего мужчину в штатском пальто

и с палкой в руках. Немолодое бритое лицо в резких

морщинах.

Х а л е ц к и й. Разрешите?..

Г о р б у н о в. В чем дело, боцман?

Х а л е ц к и й. Подозрительный. Стоит и смотрит.

Д ж у л а я.