Огневой щит Москвы   ::   Журавлев Даниил Арсеньевич

Я посмотрел на часы: восемнадцать тридцать пять. "Что бы это могло быть? Очевидно, что-то связанное с учениями". На КП оперативный дежурный сообщил:

- Вам нужно позвонить начальнику штаба округа.

Разговор связан с необходимостью вызвать из лагерей несколько подразделений.

Это известие утвердило меня в моем предположении.

Не успел я взяться за телефонную трубку, как на командном пункте появился М. С. Громадин.

- Только что звонил командующий округом, - сказал он. - Приказано вызвать из лагерей и поставить на позиции двадцать процентов из всех имеющихся там войск.

Мы решили, что учение будет проводиться с реальными войсками, и отдали распоряжение связаться с лагерем. "Что ж, наши зенитчики и прожектористы получат хорошую практику в совершении марша по тревоге", - подумалось мне.

Пока я вел переговоры по телефону с Л. Г. Лавриновичем о порядке отбора подразделений для отправки на позиции, а он проверял, какие из батарей уже провели стрельбы, поступило новое распоряжение: вызвать из лагеря не двадцать процентов, а половину всех войск.

- Ну, кому-то не спится, заново переделывают план учений, - ворчал Громадин. - Этак мы поломаем в лагерях весь график стрельб.

И снова связываемся со штабом лагерного сбора. Я представил себе, сколько хлопот у Лавриновича вызвали эти распоряжения, как забегали сейчас по уснувшему лагерю посыльные, как надсадно зазвонили во всех концах телефоны. Ведь нужно по-иному перестраивать четко налаженный распорядок, позаботиться о транспортных средствах, горючем. Шутка ли, сразу половину полков поставить на колеса! Не так-то уж богато у нас с автомобильным парком.

Где-то за полночь поступило еще одно распоряжение: выводить на позиции всю зенитную артиллерию.

Тут уж у нас начался подлинный аврал. Надо было прибегать к самым экстренным мерам, чтобы обеспечить находящиеся в лагерях подразделения тягачами и хотя бы минимальным количеством транспорта. Дело в том, что в наших частях, предназначенных для полустационарного размещения подразделений, и по штатному расписанию не предусматривалось достаточного числа тягачей и машин. А в наличии их обычно было еще меньше.

Все это может показаться странным, если боеготовность наших войск того периода оценивать с позиций сегодняшнего дня. В самом деле, допустимо ли, что подразделения не располагают необходимыми средствами тяги и транспорта, что части противовоздушной обороны - войск постоянной боевой готовности - в большинстве своем находятся в лагерях, а не на огневых позициях? В современных условиях это, безусловно, недопустимо. Но в 1941 году страна еще не могла полностью удовлетворить всех потребностей своих Вооруженных Сил. Вывод же частей в лагеря был вполне оправдан.

Дело в том, что в ту пору ни одна страна не имела таких военно-воздушных сил, которые были бы в состоянии осуществлять внезапные массированные налеты на тыловые пункты противника, удаленные на тысячи километров от государственных границ. При возникновении угрозы воздушного (нападения войска ПВО Москвы могли своевременно изготовиться к отражению налета. Так, собственно, и произошло в 1941 году.

Забот и хлопот с передислокацией войск в ту ночь у нас было много. Мы и не замечали, как летит время. Взглянув на часы, я поразился: было около трех утра. Значит, там, наверху, уже начинает светать, а здесь, в нашем подземелье, об этом напоминают лишь стрелки хронометров.

На душе было как-то тревожно - уж не война ли это? Такой же вопрос я читал в глазах своих подчиненных. Но, разумеется, вслух его никто не задавал.

На командном пункте собрались все, кому положено там быть во время боевой работы.