Орест Сомов и его проза   ::   Петрунина Н Н

Однако те изменения, которые медленно с начала века накапливались внутри каждого жанра, подготовили выход за пределы жанровых стереотипов, и тех, что достались в наследство от классицизма и сентиментализма, и новых, быстро возникавших в литературе преромантизма. Как ни очевидны завоевания А. Бестужева, который от повести к повести совершенствовал свое искусство, обретал все новые и новые возможности отражения предметного мира и умственной жизни эпохи, неразработанность у нас приемов прозаического повествования способствовала тому, что под его пером повесть по духу и построению приблизилась к романтической поэме, сменив устаревший канон сентиментальной своей предшественницы на другой, не менее четко определившийся. На этот раз, однако, жанровое "клише" просуществовало недолго и сломано было общими усилиями.

Около 1823-1824 гг. значение писательской индивидуальности возрастает настолько, что даже в творчестве начинающих прозаиков (независимо от степени их литературной одаренности) традиционные жанровые формы приобретают несходное, индивидуальное звучание. А поиски ведутся одновременно в разных направлениях, и близится момент, когда их результат станет явным и разом появится несколько повестей, созвучных времени и не похожих одна на другую Этот знаменательный момент не за горами, но пока...

В 1823 г. московские любомудры задумали журнал. Журнал не состоялся, но сохранился рассказ М. П. Погодина - образная характеристика тогдашнего состояния русской прозы. "Одоевский,- вспоминал Погодин, - смело сказал: для первой книжки я напишу повесть. Уверенность, с которой произнесены были эти слова, подействовала на некоторых из нас очень сильно: каков Одоевский! прямо так-таки и говорит, что напишет повесть; стало быть, он надеется на себя!" [В память о кн. В. Ф. Одоевском. М., 1869, с.49]. Между тем В. Ф. Одоевский обещанную повесть написал, а следом явились повести А. Погорельского, Сомова, самого М.П. Погодина, обновил палитру А. Бестужев. Каждая из их повестей (а они не сходны между собой) в 1830-е гг. стала истоком целого направления в развитии русской повести - исторической, психологической, общественно-сатирической, обращенной к исследованию народной жизни. Но первые эти всходы явились в самый канун событий на Сенатской площади, на время их прибило декабрьским морозом. И еще в 1827 г. у нас, по замечанию Пушкина, "...не то что в Европе - повести в диковинку" [Пушкин А. С., Полное собрание сочинений, т. XIII, М.-Л., 1937, с. 341]. В эти-то годы, когда отделы прозы русских журналов заполнялись по преимуществу переводами, а оригинальную русскую прозу за редкими исключениями все еще представляли отрывки из "путешествий", письма, традиционные "малые" жанры портрет, описание, размышление, за первой повестью Ореста Сомова последовали другие, и их череду оборвала лишь смерть повествователя.

3.

Прежде чем проявился его самобытный дар рассказчика, Сомов прошел основательную литературную школу. Стихотворные опыты, неустанная работа переводчика приучили его к точности и ясности выражений, заставили овладеть разными стилями, от "метафизического" языка литературного трактата до стихии живой разговорной речи. Заметим, что к выработке литературного языка (а это была задача, которую в начале 1820-х гг. осознали как одну из ключевых в становлении отечественной словесности) Сомов относился в высшей степени сознательно. Достаточно вспомнить трактат "О романтической поэзии", где этому вопросу отведено значительное место. По особенностям своего воспитания и литературного развития Сомов избежал воздействия тяжеловесного, восходящего к низовой книжной культуре XVIII в. языка, который в начале нового столетия воспринимался как архаический.