Парашютисты   ::   Тельпугов Виктор Петрович

- Как спали сегодня?

- Не спалось совсем что-то.

- Оно и видно. Нервишки, значит. У парашютистов нервов быть не должно.

Доктор пошевелил лежавшими перед ним бумагами, еще раз поглядел на Слободкина, потом на Кузю, который покорно стоял рядом.

- А ребрышки надо бы подубрать.

- Только не на этом харче! - почувствовав, что вопрос решается в его пользу,

осмелел Слободкин.- Два месяца не ели, и тут не еда.

- Тут не санаторий,- вежливо отпарировал доктор.

- Мы это заметили,- опять съязвил Слободкин. Доктор снова углубился в свои бумаги. Помолчал, постучал остро отточенным карандашом по столу.

- Ну, вот что я вам скажу. Наберитесь, Слободкин, терпения.

Первая же ночь в батальоне выздоравливающих прошла тревожно.

"Может, и в самом деле нервишки? - спрашивал сам себя Слободкин.Раньше, бывало, спал по команде. Теперь всю ночь глаз сомкнуть не могу. Где Ина? Что с ней? Посчитал бы сейчас мой пульс доктор!"

И Кузя тоже беспокойно ворочался без сна. Под утро не выдержал, решил выйти в курилку. Нагнулся пошарить под койкой сапоги и замер от неожиданности - такие же сапоги, как его, стояли и возле койки соседа, и у следующей за ней, и так до самой двери. Точно выравненные, как по струнке, пятками вместе, носками врозь.

Кузя видел только сапоги, но впечатление было такое, будто все солдаты уже в строю - стоят, застывшие по команде "смирно". Тихо, настороженно стоят, лишь легкое, спокойное дыхание слышится...

Кузе не хотелось шевелиться. Долго лежал, свесившись с койки почти до самого пола, и все глядел на сапоги.

- Ты что? - сквозь дрему спросил Слободкин.

- Ничего.- Кузя еще раз глянул на воображаемый строй. - Завалилось вот кресало куда-то, никак не могу отыскать.

- У меня есть. Вставай, покурим.

- Скоро подъем?

- Через час.

- Еще всласть накуримся.

- На что ты все-таки уставился там? - Слободкин проследил взглядом за тем, куда так пристально смотрел Кузя.

- Больно красиво сапоги стоят. Ровно, как по линеечке.

- В каждой роте есть свой Брага, наверное. Иначе б так не стояли.

Они вышли, осторожно ступая по узкому проходу между койками. Закурили.

- Интересно, где он сейчас? - спросил Слободкин.

- Кто?

- Брага.

- Там. Далеко.

- А Поборцев?

- Тоже хороший человек.

- И Коровушкин, и Хлобыстнев.

- Все хорошие.

- Только не надо о них так. Они не сплошают, будь уверочки.

- У Верочки?

Пословица такая в нашей школе была. Будь уверен, словом.

- В школе? Ах, да, да, Ина еще говорила...

Кузя был не виноват, Слободкин сам завел этот разговор.

- Интересно, ее-то судьба куда забросила?

- Кого?

- Ну не школу же.

- У своих родственников в деревне, наверное. Адреса, жаль вот, не знаю.

- Эх ты! - вырвалось у Кузи откуда-то из самого сердца.- Подумай, может, вспомнишь.

- Не знаю, говорят тебе, никогда и не думал, что пригодится. А хочешь скажу тебе, что сейчас она делает?

- Скажи.

Слободкин посмотрел на часы.

- Пишет письмо. Она всегда в это время мне письма писала. На каждом дату и время ставила: такое-то число, семь часов ноль-ноль минут.

- Ты это серьезно?

- Совершенно серьезно.

- А ты, пожалуй, прав. Сидит где-нибудь в уголочке и пишет.

- Утешить хочешь? - недоверчиво поглядел на приятеля Слободкин.

- Чудик ты, Слобода. Тебе такое счастье выпало, все тебе завидуют, а ты?..

- В ней-то я не сомневаюсь. Я тебе про твои насмешки говорю.

- И опять чудик. Еще раз совершенно серьезно: сидит сейчас и пишет тебе письмо.

Слободкин еще не очень доверчиво, но уже не сердито посмотрел на Кузю.

- Покурили?

- Покурили.

- Вышли на минутку, а проболтали чуть не целый час. Вот-вот побудка.

Когда приятели отворили дверь из курилки, в нее ворвался зычный, прополоснутый холодным утренним воздухом голос дневального:

- Подъем!

"Совсем как в первой роте",- подумал Кузя.