Партизаны   ::   Иванов Всеволод

Между возами ходили мужики с тоскливыми и озабоченными лицами, в бору звенели топоры, ржали лошади.

- Где зимовать-то придется, - сказал Горбулин, похлопывая щенка по спине. - Одуреешь без работы-то. Мается-мается народ и сам не знат пошто.

- Знал бы - так и не маялся. Анненков-то близко.

- Лихоманка его дери, сломит и он шею!

- А там уж как придется. Либо он, либо мы - кому-нибудь придется.

- Чернь-то большая, уйдем.

- С пулей далеко не уйдешь. Им ведь английского пороху не жалко.

Беспалых удивленными глазами посмотрел в тайгу и со злостью вскричал:

- И как только английский мужик смотрит, зачем таку пакость позволят. Добро бы наша темень была, а то ведь у них, бают, и неученых-то нет.

- Врут! - сказал Горбулин с убеждением. - Не может быть, чтоб неученых не было; дураков везде много. А посылают снаряжение и морочат, што, дескать, охотиться народу надо.

- Из винтовок-то?

- Из винтовок на медведя, а там в прочего зверя.

- Обмундированье-то как, а?

Горбулин озадаченно посмотрел Беспалому в лицо.

- А это уж их дело, не знаю!..

Подошел Кубдя, немного вялый, с тревожным беспокойством на корявом лице.

- Собирай монатки-то, - сказал он.

Беспалых вскочил.

- Уходим, что ли? Я, сказывал, Анненков близко.

Кубдя поправил пояс. Патронташ и револьвер как-будто стесняли его.

- Никуда не уходим. Мы тут будем. Бабы с возами уйдут... от греха дальше. А нам, коли придется, так в белки надо...

- По другому следу?

Беспалых крепко уперся в землю и свистнул:

- Вот плакались работы нету!..

Между возами шла спокойная широкая фигура Селезнева. Он хозяйственным взглядом окидывал телеги и рыдваны и, как поторапливал раньше при молотьбе, немного покрякивая, так и теперь торопил:

- Собирайся, крещеные, собирайся. Эку уйму лопотины-то набрали.

Какая-то старуха в грязном озяме всплакнула:

- Жалко ведь барахлоть, Антон Семеныч.

- Так... так... - сказал Селезнев.

Горбулин довольным голосом произнес:

- Ай-да, большак!..

Через час по узким таежным тропам, подпрыгивая на корнях, тянулись в черни ирбитские телеги, трашпанки, коробки. Пищали ребятишки, в коробах гоготала птица, мычали привязанные за рога к телегам на веревках коровы, а мохноногие, пузатые лошаденки все тащили и тащили телеги. Поспевала земляника и пахло ей тихо и сладостно. Как всегда, чуть вершинами шебуршали кедры. А внизу, на далекие версты в тропах ехали люди; плакали и перекликались на разные голоса, как птицы.

Человек триста партизан пошли за обозами, на Золотое озеро; на елани осталось не больше сотни. Ушедшие были вооружены пистонами, дробовиками, а оставшиеся - винтовками. Расставили сторожевые посты, часовых и по тайге секреты. Стали ждать.

- Доволен? - спросил Кубдя у Селезнева. - Али еще скребет?

- Как-нибудь проживем, - ответил Селезнев, ухмыляясь.

- Вот и благословили тебя. Должон доволен быть.

В голосе у Кубди слышилось раздражение.

- Не жалуюсь. А кабы и пожалился - какая польза?

- Будто новрожденный ты, ступить не знашь куды.

Селезнев вскинул взгляд поверх головы Кубди и повел рот вбок.

- Слышал ты, - сказал он смягчающе, - Улея-то в персть легла.

Беспалых одурело подскочил на месте:

- Сожгли?..

- Спалили, - ответил просто Селезнев, вынимая кисет. - Ладно бабу во-время увез. Повесили бы. Озлены они на меня.

- Придут седни.

Селезнев завернул папироску, прытко повел глазами и слегка прикоснулся рукой до Кубди.

- Седни не будут, помяни мое слово. А Улея-то только присказка, притча-то потом будет.

Он разослал шинель на землю.

- Ложись, отдохни.

И, положив свое тело на землю, он углубленным, тягостным голосом проговорил:

- Самое главное - не надо ничему удивляться. А там уже и гнести нечему тебя будет, а, Кубдя? Ты как думаешь?

- Я вот думаю, - сказал Кубдя, - что у нас пулеметов нету, а у них три. Покосят они нас.