Песня, собранная в кулак   ::   Кончаловская Наталья

Последнее время, когда она выступала с Тео Сарапо, она уже с трудом передвигала ноги, и надо было видеть это нечеловеческое упорство и силу, чтобы владеть своим голосом, ни в чем не снижая мастерства, а значит, владеть и аудиторией.

Атака прессы по поводу ее брака с 27-летним парикмахером, из которого она сделала артиста, отречение от католицизма и принятие православной веры, поскольку молодой муж был греком и хотел венчаться в греческой церкви,- все это окончательно подорвало нервную систему Эдит, и она слегла в больницу, теперь уже надолго. Тео, который оказался верным защитником и другом, мечтал по окончании контракта с театром "Олимпия", где они с Эдит выступали, увезти ее на родину - в Грецию, а увез... в больницу.

И там она, чуя близкую смерть, начала диктовать свою последнюю "исповедь", которая стала большим подспорьем для книги, что мой читатель сейчас держит в руках.

11 октября 1963 года Эдит Пиаф не стало. Я хочу привести слова Марселя Блистена об этом скорбном событии, потому что лучше, глубже и искреннее не скажешь.

"...Кончено! В полдень ты нас покинула. Теперь только мы все осознали это. Как вдруг стало холодно и как обидно, что солнце сегодня вовсю светит над Парижем, это ошибка - должны ползти огромные, серые тучи, небо должно висеть низко и тяжело, так же тяжело, как у нас на сердце. Честное слово! Откуда взялись эти тысячи, десятки тысяч и сотни тысяч людей, стоящих шпалерами от твоего дома до кладбища Пер-Лашез? Бульвар Ланн, заваленный цветами, по которым ехали и шли. Люди уже не знали, куда положить цветы!..

Пришли ,все друзья. Изможденные физиономии. Глаза, полные слез. Вчерашние, может быть, враги слились с друзьями в одной общей скорби. И никто не хотел верить.

Но когда вошли в большой зал, затянутый черным, когда увидели гроб на катафалке, то остановились окаменев. Застыли, как все в этом большом доме, еще полном твоего голоса, твоего смеха, всей тобой...

Тихо, не нарушая безмолвия, мы подходили к гробу, и в небольшой, застекленный овал в крышке можно было увидеть эту нелепость: твое восковое лицо...

Нет, это не пугает! Это даже не несчастье. То, что осталось от тебя, не имеет ничего общего с той, кого мы знали, любили, кто нам доставлял столько радости и кем мы так гордились.

Каждый вспоминал. Возрождал в памяти какое-то особо дорогое ему мгновение, которое сохраняется еще и сердцем. Сердце, всегда сердце. Нельзя говорить об Эдит без конца, не повторяя этого слова. Слова ее жизни!

И вот началось. Тысячи пришли сюда. Тысячи молча стояли у подъезда, как ждали тебя у артистического входа...

Вынесли ящик, заваленный грудой цветов. Люди ошалело смотрели: как? и это наша Эдит?..

Люди окаменели, не смея подойти ближе. И я убежден, что в эту минуту каждый из них услышал твой голос, Эдит. Твой голос - горячий, чуть хрипловатый, животворящий!..

А потом началось триумфальное шествие. Это был твой апофеоз! Невероятно длинный кортеж пришел в движение, и Париж, весь Париж становился в караул по краям тротуаров, чтобы видеть твой уход. В черноте раскрытых окон белели лица. Толпы народа неподвижно стояли на тротуарах, провожая глазами это шествие. Остановилось движение. Ты пересекала свою столицу, свой Париж... Высшая оценка высшего таланта.

- Это Пиаф... Это Пиаф уходит...

Не просто любопытствующие стояли часами, чтобы отдать тебе последний долг. Это был один общий крик любви и признания, он поднимался к тебе, чтобы ты знала, что Париж теперь стал не тот и с тобой что-то навсегда ушло из Парижа.