Подводник с U-505   ::   Геблер Ганс

Через несколько часов шум мало-помалу стал громче, иногда затихая ненадолго, а затем возобновляясь еще ближе, чем раньше. Не будучи склонен драматизировать, скажу однако, что он начал звучать для меня как продолжительный барабанный бой военной похоронной процессии, медленно приближаясь к нам ближе, чем когда-либо.

Через шесть полных часов этого отвратительного грохота Жех уединился в своем кубрике, закрыв за собой шторы. Иногда он вызывал в к себе для доклада радиста и акустика, но сегодня от него ни звука не было слышно. А тем временем мы продолжали придерживаться курса, пролегающего в квдрате CF5424. После заката разрывы стали довольно громкими. Все мы в рубке спрашивали себя какого черта Жех нежился у себя в кубрике, когда этот жуткий грохот с каждой минутой становился все ближе.

Ровно в 19.48 акустик ворвался к нему и доложил о шумах двигателя. И тогда, наконец, он раздвинул шторки и вышел. Когда он проходил мимо меня, я заметил, что его лицо было пепельно-серым. Однако вместо того, чтобы отдавать приказания, Жех забрался по трапу в пустующую боевую рубку, после чего вся дежурная смена переглянулась в полной растерянности, молча спрашивая друг друга, что он делает там наверху.

Дело в том, что на немецких подводных лодках боевая рубка использовалась только тогда, когда командир хотел посмотреть в перископ. Но мы шли на глубине ста метров, слишком глубоко для подобного мероприятия. Две минуты спустя через люк боевой рубки радист доложил Жеху о том, что все мы слышали собственными ушами: мы были обнаружены вражеским ASDICом, паузы между каждым щелчком которого становились все короче. Очевидно, они засекли нас и направлялись прямо к нам. Вскоре вражеские корабли были почти прямо над нами. И все еще никаких приказов, никаких действий со стороны командира. Где, черт возьми, был Жех? И прежде чем мы успели спросить об этом, раздался взрыв. Мы были сбиты с ног мощнейшим ударом. Вся лодка бешено тряслась, как и воздух в рубке, наполненный осколками стекла и хаотично летающими предметами. Я судорожно за что-то схватился. Свет потух, и сдавленный корпус зазвенел как церковный колокол при следующем сотрясении от второго взрыва. И тут, наконец, Жех спустился из боевой рубки. Его ничего не выражающее лицо с вздувшимися венами было мертвенно бледным. Мы уставились на него, ожидая приказов к маневрам, но он по-прежнему ничего не говорил. Напротив, он как зомби прошел через передний люк в радиорубку. Когда он проходил мимо меня, я мог видеть его широко открытые, немигающие глаза, сияющие в полутьме.

Одна за другой взорвались еще две бомбы, правда, немного дальше, чем предыдущие, и мы посмели надеяться, что самое худшее уже позади. Но затем прогремел еще более сильный взрыв, который чуть было не перевернул лодку. Люди, валясь друг на дружку, растянулись на палубе. Посреди всего этого гвалта и криков, мне показалось, что я услышал какой-то шум внутри самой лодки, но не обратил на него особого внимания и ни о чем дурном не подумал. Оглядевшись, я заметил медленно наклонявшегося Жеха, понял, что он ударил голову о переборку и перевел внимание на рычаги управления. Удар! Взрыв, еще более близкий, чем все до него, оглушил нас, превратив окружающий нас мир в трясущееся, кошмарное, неясное пятно из падающих людей и осколков. Растянувшись на палубе, я, сквозь звон в ушах, с ужасом вслушивался в звуки устройства, регистрирующего втекающую внутрь воду, которые означали бы смертный приговор всем нам. Однако последовали минуты полной тишины. Наши преследователи, очевидно, ушли на второй круг, перезаряжая свой механизм постановки бомб.