Повесть о футболе   ::   Старостин Андрей Петрович

Вот, мол, чехословацкая команда поехала на корриду и проиграла Кубок Европы, а мы воздержались от поездки и стали победителями этого турнира. Если бы все было так просто, то залезай в погреб, как это делал Николай пятьдесят лет назад, сохраняй в прохладном месте накопленную энергию и забирай все кубки и призы.

Но ведь в Мехико-то мы также не поехали на корриду, и сил у нас было много, а выиграть не смогли. Ирония футбольной игры – крупный козырь не взял взятку: физическая энергия осталась неиспользованной. Горючего был полный бак, но воспламенения не произошло: магнето – психика игрока – не дало искры.

Таким образом, крупица энергии, действительно, должна цениться на вес золота, но как видим, она всего не решает.

Так почему же все-таки не возгорелось пламя неудержимой борьбы за победу, как к тому призывал Качалин в матче с Уругваем? Не найдя прямого ответа, по-видимому, нельзя не согласиться с тем, что еще не полностью ликвидировано отставание в технике от высшего международного стандарта, недостаточная тактическая гибкость и забыты в последние годы принципы ведения борьбы, заложенные в основу нашего футбола. Я имею в виду быстроту и решительность действий. Это сказалось в тот момент, когда от наших футболистов потребовалось сыграть с противником, ничем их не превосходящим, но старше опытом на три десятилетия.

Я понимаю, что пришел к банальным заключениям. Но это неизбежная участь людей, пытающихся осмыслить игру «до конца», в то время как футбол не терпит категорических утверждений – играть, мол, нужно «только так». А играть-то нужно и так и этак, и этак и не так…

Вот попробуй тут и докопайся до истины.

И еще одна мысль навела меня на целый ряд сопоставлений. Я задумался о сборной команде, как о постоянно действующем институте. Ведь нельзя же этот коллектив рассматривать словно возникшую группу лиц, собранных для решения одной задачи, а потом распрощавшихся, как случайные попутчики.

Еще в дореволюционной России сборная команда привлекала всеобщий народный интерес. Мальчишкой я помню переполох в прессе, когда, впервые выехав на Стокгольмский олимпийский турнир в 1912 году, наши футболисты проиграли в утешительном матче Германии со счетом 16:1.

Под свежим впечатлением неудачной войны с японцами корреспонденты назвали этот футбольный разгром – спортивной «Цусимой»! На что уж дядя Митя, далекий тогда от футбола человек и то, с негодованием отбросив газету, презрительно отозвался: «Осрамили Россию голоштанники!»

Сборная страны впервые выступила под Государственным флагом Советского Союза 16 ноября 1924 года. С того времени, какие бы перерывы в ее выступлениях не были, она продолжала существовать в нашем футболе как высший коллектив, отражающий уровень его развития. Я помню, сколько трепета и душевного волнения переживали мы, когда заседала Всесоюзная секция по составу сборной команды для очередного ее выступления.

Представители клубов были настроены непримиримо, если верили, что выдвигаемый им кандидат действительно заслуживает этой чести и по спортивным и по морально-этическим качествам. Они дорожили представительством в сборной их игроков. Это было высшей похвалой деятельности данного клуба. Заседания проходили бурно и продолжались по нескольку часов. Тренер играл роль, но при отборе состава не большую, чем любой другой член президиума секции.

Формально и сейчас общественный контроль за подготовкой сборной команды и ее комплектованием существует. Практически же суждение тренера в решении всех вопросов, связанных с комплектованием команды, незыблемо. Он единоличный хозяин сборной команды. Он отчисляет и приглашает в сборную команду игроков, иногда согласовывая с общественностью эти меры, а иногда и нет.