Пройдённый путь (Книга 2 и 3)   ::   Будённый Семен Михайлович

 - При движении походом дивизии смогут удовлетворять свои нужды за счет местных ресурсов, в случае же переброски поездами такой возможности не будет. Кроме того, в ходе марша части всегда останутся в поле зрения командиров, комиссаров и Реввоенсовета армии. А это, как вам известно, имеет немаловажное значение для поддержания дисциплины и укрепления боеспособности.

Казалось, наши доводы были убедительными, но Каменев все еще колебался.

- За дивизиями будут следовать обозы, как и во время боевых действий, и, значит, армия подойдет к фронту готовой прямо с марша вступить в бой, решил я использовать последние аргументы. - И еще: в полосе движения мы ликвидируем контрреволюционные банды.

Все же окончательного решения главком не принял. Закончив разговор, он поднялся с кресла и, пригладив ладонью свои пышные усы, повернулся к Лебедеву:

- Павел Павлович, вы с Борисом Михайловичем еще раз проверьте расчеты и подумайте над предложением Реввоенсовета Конной армии.

Мы ушли от Каменева неудовлетворенными. Удивляли его колебания, неуверенность после того, как за предложение перебросить армию походным порядком высказались командующие Кавказским и Юго-Западным фронтами. А что, если вопреки очевидной выгоде он согласится с Лебедевым?

Решили попытаться попасть на прием к председателю Реввоенсовета Республики Троцкому. Но он нас не принял. Через секретаря передал, что занят работой на съезде партии, а по вопросу переброски Конармии рекомендовал разговаривать с полевым штабом Республики.

Вернулись в гостиницу расстроенными. Хорошо еще удалось связаться по телефону с М. И. Калининым и И. В. Сталиным. Они пригласили нас на IX съезд РКП (б) и обещали организовать встречу с Владимиром Ильичем. И вот мы в Кремле, в Свердловском зале, где после обеденного перерыва собирались делегаты съезда на очередное заседание. Остановились в коридоре с группой военных, приехавших из действующей армии. Видно, многие знали, что именно здесь пройдет Ленин.

Сильное волнение овладело мной. "Вот, - думал, - и сбывается мечта. Может, через минуту увижу Ильича". Из разговоров с красноармейцами я знал, что каждый боец, каждый командир и политработник, сознательно вставший на путь вооруженной борьбы за Советскую власть, носил образ Владимира Ильича в своем сердце. С именем Ленина связывались сокровенные надежды на получение земли и воли, на свободный труд и счастье. Без него никто не мыслил победы Советской республики, не представлял себе власти рабочих и крестьян.

В голове пронеслись незабываемые картины совсем близкого прошлого. Вот лето грозного 1918 года. Я вижу бойцов своего отряда и тысячные толпы беженцев. Терзаемые со всех сторон озверевшими белоказаками, мы пробивались на север, к Царицыну. Тифозные больные и раненые стонали на тряских скрипучих повозках; душераздирающе кричали измученные голодом, жаждой и страхом дети; задыхаясь едкой пылью, кашляли и ругались старики; прижимая к высохшим грудям умирающих младенцев, в отчаянии проклинали судьбу женщины.

Все это было страшным кошмаром. Но когда под Царицыном до нас дошла весть о злодейском покушении эсерки Каплан на Владимира Ильича, люди, казалось, забыли свои муки. Для них жизнь вождя была дороже собственной, тревога за него оттеснила все личные переживания. Бойцы потребовали подробного отчета о покушении на В. И. Ленина и постановили послать делегацию в Царицын. Вскоре из штаба 10-й армии привезли газету "Правда", поместившую бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича. Комиссар прочитал сообщение. Несколько минут длилось гнетущее молчание. Все словно оцепенели. Потом тишина взорвалась сотнями возмущенных голосов.