Шпионы, простофили и дипломаты   ::   де Толедано Ральф

 – Зорге повернулся к чиновникам, стоявшим в камере, и поклонился: – Благодарю вас за вашу любезность.

Выйдя из камеры смертников, он пересек тюремный двор и, обогнув серые стены дома смерти, вошел в единственную дверь. Миновав золоченый алтарь, он сразу прошел в комнату с виселицей.

Тюремные записи гласят, что трап был выбит у него из-под ног в 10:20, а мертвым он был объявлен в 10:36.

Но один немецкий карьерный дипломат, прикомандированный к германскому посольству в Токио, хорошо знавший Зорге и говоривший с ним в его последние дни, не верит тюремным записям. В 1949 году, находясь с миссией в Вашингтоне, он остановился в Нью-Йорке.

– Если Зорге и вошел в камеру смерти, – говорил он друзьям, – то вышел он из нее на своих ногах. Зорге не умер. Сталин заключил сделку с японцами. После войны я слышал, что Зорге еще жив. И я этому верю. Тюремные записи? Ну, каждый большевик знает, что записи хранятся лишь для того, чтобы скрыть истину…

Мертвый или живой, но Зорге оставил свой след в истории. И это тот еще след…



ГЛАВА 2

НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ БЕЗ ПЕРЕМЕН

История Зорге начинается в Германии. В смысле личном это история риска и заблуждений идеализма, круто замешанного на авантюризме и политическом цинизме. Но, по иронии судьбы, история Зорге – это история самой Германии. Коммунизм наших дней – это российская опухоль, но именно германский организаторский гений создал всемирный коммунистический apparatus, в котором Рихард Зорге играл столь выдающуюся роль. Сложная система групп коммунистического фронта, распространившихся, подобно метастазам, по всему земному шару, была задумана и впервые опробована в Германии, немцем Вилли Мюнзенбергом. И языком общения функционеров Коминтерна и агентов 4-го Управления Красной армии на продолжении многих лет был немецкий.

И если мы забыли, то напомню, что «научный социализм», сбитый в форму доктрины из грез и мечтаний цивилизованных европейцев, был детищем Карла Маркса, немца, чья страсть к порядку и легла в основу его веры в жесткое суровое общество, стирающее любые различия между людьми, а также в научный антисемитизм. Американские и английские фабианцы всячески стараются затушевать тот факт, что в годы перед Первой мировой войной самой дисциплинированной социалистической партией в мире – и самой влиятельной – была германская. И когда разразилась мировая война, немецкие социал-демократы, прищелкнув каблуками, легко встали в шеренгу за кайзером Вильгельмом.

Милитаристы провозгласили: «Got mit uns». Социалисты ответили: «Marx mit uns». Результат был один и тот же. Аргументы, которыми социал-демократы оправдывали свой «пацифизм», поразительно напоминали современную сталинскую политику мира. Лишь установление германского «прогресса» во всей Европе могло-де покончить с бесконечными войнами между непрочными союзами европейских государств. Этот аргумент имел смысл, если вы были немцем, но ни французская, ни английская, ни итальянская партии, входившие во II Интернационал, не были достаточно «прогрессивными», чтобы понять это. II Интернационал распался, подготовив почву для ленинского III Интернационала – и лишь непрактичные итальянцы так и остались на антивоенных позициях.

Брак социал-демократии с империализмом был удачным лишь до того момента, пока не кончился медовый месяц и германские армии не двинулись вперед. Но по мере того, как Германия все глубже увязала в трясине позиционной войны на Западном фронте, «супружество» становилось все более обременительным. И на руинах разрушенного до основания германского государства, на мели поражения, перемирия и Версаля брак был окончательно расторгнут.