Сильная вещь - поэзия :: Орлов Владимир Николаевич
Страница: 7 из 8 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕЯ не перестану удивляться 23.08.10 - 16:44 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Изобразив Пугачева великодушным героем, он поступил не только как поэт, но и "как народ": "он правду (правду факта.- В. О.) - исправил... дал нам другого Пугачева, своего Пугачева, народного Пугачева". Цветаева зорко разглядела, как уже не Гринев, а сам Пушкин подпал под чару Пугачева, как он влюбился в Вожатого. Так в цветаевском очерке на первый план выдвигается тема народной правды, помогающей поэту прямее, пристальнее вглядеться в живую жизнь.
Снова и снова возвращается Цветаева к самому Пушкину-к его личности, характеру, судьбе, трагедии, гибели. Естественно возникает неотразимое сопоставление: "Самозванец - врага - за правду - отпустил. Самодержец - поэта - за правду - приковал". Пушкин становится олицетворением стреноженной свободы. Николая I Цветаева ненавидит, как можно ненавидеть личного врага, который здесь, рядом с тобой. Это "жалкий жандарм", "зверский мясник", но ярче всего горит на нем клеймо "певцоубийцы". Другая грань проблемы: поэт и власть - в стихотворении "Петр и Пушкин". Здесь Цветаева берет пушкинскую же тему, по-своему переворачивая "Стансы". У нее все повернуто в сторону Петра (вспоминается крылатая мысль Герцена: Петр бросил России вызов "образоваться" - и она через сто лет ответила "громадным явлением Пушкина") и против "подонка" Николая с его фальшивым "отечеством чувств" и жандармской хваткой. Разумеется, не все в пушкинской книге Цветаевой звучит одинаково убедительно и бесспорно. В ее очерках есть и пробелы, и просчеты. Кое-чего она просто не знала,-так, она сама упоминает об оставшихся ей неизвестными документах пугачевского процесса, "из которых Пугачев встает совсем иным", нежели в изображении официальных и официозных историков царской России. Встречаются у Цветаевой и явные натяжки,-к примеру, когда она говорит, что Гончарова вышла за Пушкина "из страха перед страстью" или что влюбленность поэта в Гончарову - "тяга гения - переполненности - к пустому месту". Совершенно не оправдано, конечно, сближение пушкинского Пугачева со "странным мужиком" (Распутиным!) из гумилевского стихотворения. Наконец, в очерках Цветаевой сказались и некоторые свойственные ей и до конца так и не изжитые серьезные заблуждения, как, например, склонность к поэтизации всякого мятежа. Но дело, само собой, не в обмолвках и не в натяжках. Это отдельные частности, не колеблющие впечатления от целого. Очерки Цветаевой замечательны глубоким проникновением в самую суть пушкинского творчества, в "тайны" его художественного мышления. Так писать об искусстве, о поэзии может только художник, поэт. Меньше всего это похоже на "беллетристику", но это художественно в самой высокой степени. В прозе Цветаевой воплощен особый тип речи. Она, эта речь, очень лирична, а главное - совершенно свободна, естественна, непреднамеренна. В ней нет и следа беллетристической гладкости и красивости. Больше всего она напоминает взволнованный и потому несколько сбивчивый спор или "разговор про себя", когда человеку не до оглядки на строгие правила школьной грамматики. В самой негладкости этой быстрой, захлебывающейся речи с ее постоянными запинаниями, синтаксическими вольностями, намеками и подразумеваниями таится та особая прелесть живого языка, какую мы находим, скажем, в "неправильностях" Герцена, Толстого и Достоевского. Как тут не вспомнить парадокс Уайльда: "Только великому мастеру стиля удается быть неудобочитаемым". И вместе с тем несвязная, казалось бы, цветаевская речь на редкость точна, афористически сжата, полна иронии и сарказма, играет всеми оттенками смысловых значений слова. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|