Сталкеры на обочине   ::   Гаков Вл

Убрать из книги тайну "чада" (интриговавшую нас едва ли не больше, чем происхождение загадочного господина Мозеса со товарищи) да умного сенбернара Леля, поднявшего ножку на красавца-викинга (ясное дело, "железяка инопланетная"!), и что останется?

Постановщики фильма решили не геройствовать и преисполненных достоинства фиг в кармане не держать, но и не халтурить. В результате получился образцовый детектив с фантастическим "бантиком", в меру красивый и в меру "экзотичный": в те времена для создания атмосферы "заграницы" достаточно было наприглашать прибалтийских актеров, раздобыть хотя бы один импортный автомобиль и расставить по столам без меры бутылки "Джонни Уокера"... Научной фантастики в картине - с гулькин нос, фирменным юмором братьев пришлось пожертвовать, зато что касается "саспенса" с ожившими мертвецами, то его наворотили даже с избытком. В конце концов, если не считать неудачного, вызывающего смех в зале финального лыжного пробега, получилась рядовая, воспринимавшаяся без активного раздражения картина. Никакая не кинофантастика, конечно, и никакие не Стругацкие, но... в те времена смотреть можно было с интересом.

А вот с фильмом Тарковского, который давно и мучительно ждали, история получилась прямо противоположная. Заметим, фильм вышел в том же 1979 году.

Ну, во-первых, нужно знать, что тогда означала для нас каждая новая лента Тарковского. Скандал, шедевр, сенсацию, восторг, разочарование, переворот, Шевардинский редут, последний день Помпеи, неизбежную премию в Каннах и столь же гарантированный временный запрет. На премьеру в Дом Кино за пригласительные билеты драка шла даже в здании ЦК на Старой площади. И хорошо помню завистливые взгляды из очереди: ведь в руке у меня был пропуск в рай, искомый клочок бумаги, выданный поутру аж самим А.Н. - с оглядкой, в конвертике: "Только никому ни слова - понял? Телефон второй день обрывают..."

Хотя в среде любителей фантастики особенно радостных ожиданий не наблюдалось. Главным образом потому, что хорошо помнились опыты великого кинематографиста над произведением великого писателя Лема. А также обратили внимание на скупо просочившиеся в печать размышления Тарковского по поводу того, что он собирается ставить и как он себе это представляет. Правда, осторожный оптимизм внушала случайная информация о том, что на сей раз сценарий писали все-таки "братья по разуму". Из бесед же с Аркадием Натановичем я знал, что иду смотреть фильм Тарковского, а о "Пикнике...", по его словам, нужно забыть - для пущего душевного спокойствия.

И все же, даже не ожидая от новой картины ничего хорошего, большинство из нас надеялось: все равно это будет прорыв. Прорыв Стругацких на большой - в том числе мировой - экран. И к массовому читателю, путь к которому хотя никогда окончательно не закрывался, но в конце семидесятых был все же изрядно затруднен. Наконец, прорыв Стругацких к читателю "нефантастическому", коему, как нам тогда казалось, мешает принять и полюбить их творчество лишь стереотип: "Фантастика?! Разве это литература..."

А вышел все-таки очередной фильм Тарковского. Что само по себе обязано было стать событием в отечественной и мировой культуре. От Стругацких, на мой взгляд, в картине остались лишь некоторые обрывки диалогов, как и любой литературный текст, только мешавшие Тарковскому... Сейчас, по прошествии двух десятилетий, когда раны от первого удара затянулись, когда нет уже ни того мира, ни тех страстей - и Аркадия Стругацкого, и Андрея Тарковского, и всей великолепной тройки исполнителей - Кайдановского, Гриценко, Солоницына, - я готов признать очевидное.

Что перед нами одна из вершин творчества одного из крупнейших режиссеров XX века. Что картина, если отнестись к ней без предвзятости, временами завораживает. Что мысли и образы, которыми она оперирует, запоминаются надолго.