Тайны уставшего города   ::   Хруцкий Эдуард

Приезжий и его подруга не кололись. Наконец под тяжестью улик начали давать показания.

Часы предложил ему официант из ресторана «Арбат», кстати, один из тех двоих, которые несколько раз работали в павильоне швейцарской фирмы.

Поехали в ресторан, но выяснили, что подозреваемый в отпуске. Сыщикам подсказали фамилию любовницы грабителя. Она созналась, что ее дружок в Ялте и прилетает на следующий день.

Его арестовали в аэропорту. Он запирался двое суток, наконец сломался и показал, где спрятал краденые часы.

Оперативная группа выехала в Подмосковье, там в лесу были зарыты тщательно запакованные в промасленную бумагу часы.

Швейцарская фирма получила обратно практически все похищенное добро.

Вот такого опера включил в свою группу генерал Карпец.

* * *



Но вернемся в Скопин, в зиму 1975 года. Подмосковный угольный бассейн входил в так называемую зону «сотку», где находили приют рецидивисты, которым после освобождения запрещено было жить в Москве.

Вполне естественно, что у опера из МУРа там было много «знакомых». Но, отработав эту версию, Котов понял: она совершенно бесперспективна.

А у Игоря Карпеца не выходили из головы слова «кумовья» и «жарко», сказанные неизвестным по телефону дежурному по МУРу.

Почему человек, знающий о преступлении, не позвонил в Рязанское УВД, а поехал в Москву и из телефона-автомата рядом с Казанским вокзалом связался с уголовным розыском столицы?

Говорил звонивший явно приблатненным языком. Значит, это был или московский вор, или сотрудник милиции, знающий «феню». Почему человек, говоря о «кумовьях» — так в лагерях называли оперативных работников, — воспользовался известной детской игрой, когда один ищет, а другой говорит: «…холодно, теплее, теплее, жарко»?

Значит, надо было заняться версией «кумовья». Карпецу очень не хотелось отрабатывать своих коллег. Но ничего другого не оставалось.

Всех сотрудников горотдела вызывали на беседу к генералу. Пригласили и старшину — сменщика убитого. Тот, конечно, как и все остальные, вел себя напряженно, но это было вполне естественно: не каждый день приходилось беседовать с генералом из Москвы.

Карпец начал беседу с вещей неожиданных, он расспрашивал о семье, детях, друзьях, увлечениях. Старшина отвечал сбивчиво, но достаточно откровенно. Из разговора с ним Карпец получил подтверждение характеристики, данной старшине в горотделе: добросовестный, замкнутый, прижимистый, хороший семьянин.

Но на один вопрос тот ответил неискренне. Скрыл, что у него есть близкий друг — механик с автоагрегатного завода.

Но Карпец уже знал о нем, так как Котов тщательно отработал все связи старшины. Более того, стало известно, что друзья за бутылкой часто обсуждали, как бы раздобыть хорошие деньги.

Котов обладал необыкновенным умением располагать к себе собеседников, вызывая их на откровенную беседу, и в разговоре с сослуживцами механика выяснил, что тот делал для себя какие-то странные инструменты, по описанию очень похожие на оснастку взломщиков.

Карпец, опытный сыщик, почувствовал, что вышел в цвет.

В тот день старшина заступил на смену в банк. Генерал приказал начальнику горотдела сменить его на время повторной беседы. Начальник пришел в банк, взял у старшины оружие и сказал, что часок подежурит за него.

На этот раз вместо беседы начался официальный допрос, который вел следователь областной прокуратуры. У следствия уже были серьезные улики. Котов и Слободин разыскали знакомую старшины, встретившую его у банка в вечер убийства. Она поздоровалась с ним, но он сделал вид, что не узнал ее, и скрылся в переулке. Ее показания и были зачитаны.

Старшина вскочил, бросился к дверям, но два московских опера скрутили его и надели наручники. Старшина сознался во всем.