Так говорил Ландау   ::   Бессараб Майя

За границей Ландау как всегда много работал и в 1930 году опубликовал работу, сразу обратившую на себя внимание — «Диамагнетизм металлов». Он приобрёл известность в научных кругах, он стал знаменит.

Ему не раз предлагали остаться работать в лучших европейских университетах, но он неизменно отвечал отказом: «Нет, я вернусь в свою рабочую страну, и мы создадим лучшую в мире науку». До тридцать седьмого года было ещё далеко, и у молодого учёного были все основания гордиться своей родиной. У него появилось много друзей, он был приветлив, скромен, его любили. Под конец командировки он стал стипендиатом Рокфеллеровского фонда и в полной мере насладился пребыванием в Англии. Если до того, в Дании, он не мог себе позволить тратить лишние деньги, например на шоколад, который продавался на каждом углу и который он очень любил, то в Кембридже он ел его, сколько хотел.

Лев Ландау был любимым учеником Нильса Бора, это знали многие, но только во время своего последнего визита в Россию патриарх современной физики говорил об этом без обиняков. А у жены Бора, фру Маргарет, вырвалась фраза:

– Нильс полюбил его с первого дня знакомства. Вы знаете, он бывал несносен, перебивал Нильса, высмеивал старших, походил на взлохмаченного мальчишку. Но как он был талантлив и как правдив!

Главное в Ландау — фантастическая работоспособность; что же касается маститых, они в основном были заняты защитой советской науки от тлетворного влияния Запада. Известен случай, когда один из них, взошедши на трибуну, начал вещать о священном долге жрецов науки перед отечеством.

– Жрец науки — это тот, кто жрёт за счёт науки, — раздался голос Ландау.

Через день фраза о жрецах науки разнеслась по всему городу.

Разумеется, человек, претендующий на роль лидера в своей отрасли знаний, должен быть специалистом экстра-класса. В теоретической физике Ландау знал всё. Было время, когда его ученики не всегда могли понять работы друг друга, Дау понимал всех.

Работал он очень много. Часами не выходил из своей комнаты, порой не слышал телефонных звонков, и когда жена тихонько приоткрывала дверь, она заставала его пишущим в его обычной позе — полулёжа. Ему приходилось отрывать себя от работы, и однажды он с сожалением сказал:

– Как бы было хорошо, если бы можно было работать часов двадцать в день. А то ведь мы используем свой мозг процентов на десять!

Представьте себе очень молодого преподавателя. На первой же лекции он заявил студентам: «Меня зовут Дау, я ненавижу, когда меня зовут Львом Давидовичем». Это не помешало ему стать одним из самых уважаемых лекторов. По окончании занятий его ожидала целая толпа студентов, он отвечал на вопросы и часто подолгу беседовал с ними.

Это было общение с людьми, без которого Дау не мог жить. Недаром впоследствии, выводя свою формулу счастья, Дау сделает общение одной из трёх составляющих счастливой жизни, по его подсчётам каждый должен уделять общению с людьми треть времени.

Юрий Румер, друг и соавтор Ландау, писал о нём довольно много. В одной из своих статей он как бы подводит итоги.

«За что же Ландау пользовался такой любовью и таким уважением у учеников, коллег, во всем научном мире? Поражала научная честность Ландау. Он никогда не делал вид, что понимает вопрос или работу, чтобы отделаться фразой, брошенной с высоты своего величия. Правда, близкие товарищи замечали, что иногда он отмежевывается от вопроса замечанием: «Ну, это меня не интересует». Но вскоре оказывалось, что он не забывает заданных ему вопросов. Если вопрос был стоящий, Ландау некоторое время спустя выдавал ответ. Он не старел, вместе с расширением объёма физических знаний рос и совершенствовался его талант».

– У меня не телосложение, а теловычитание, — говорил о себе Дау, считавший себя «активно некрасивым». Он ошибался.