Тюремные дневники   ::   Мавроди Сергей

Новенький все никак не успокоится.

- А ты давно здесь сидишь?

- Пятые сутки.

- Скучно здесь?

- Скучно. Охуеешь еще.

Ничего здесь, по-моему, не скучно! Черт! Чего-то я только что сообразил, что меня ведь могут после карцера в другую камеру поместить. Меня ведь с вещами вывели. Еще одна головная боль. Ладно, посмотрим.

- Све-ет!

- А!

- А у тебя жених есть?

- Да.

- А как зовут?

Другой голос:

- Эдик.

- А ты откуда знаешь?

- Да я с ним знаком, мы в одной хате сидели.

- Так он тоже, с Матроски?

- Да. Ему недавно два года дали.

- Так он уже осудился? Свет? Он уже осудился?

- Кто?

- Эдик.

Молчание…

- Свет!? Эдик уже осудился?

Молчание. Другой голос:

- Да она уже забыла, кто это!

- Ну да, конечно, забыла! Десятого у него суд был.

- Све-ет! Так, значит, у вас все по-серьезному? Как у больших?

- Да.

- Не будет тебе с ним удачи. У меня нюх.

После отбоя.

- Све-ет!

- Я спать хочу.

- Какой "спать"! Я к тебе сейчас в гости приду!

- Не ходи, я уже спать легла!

Смех, женский голос:

- А ты меня согреешь?

- Согрею? Конечно, согрею, родная!

- Све-ет! А ты ебаться любила под винтом?

- Любила!!

(Под винтом - под наркотиком.)

Общий смех и оживление.

- Све-ет!

- А?

- Ну, расскажи что-нибудь!

- Что?

- Ну, что, сама не знаешь, что? Эй! Ловим тишину. Пацаны, устраиваемся поудобнее…

Мертвая тишина. Через некоторое время:

- Све-ет!

- О-о?

- Ты что, стесняешься?

- Да!

- Не стесняйся, здесь все свои!

Смех.

- Све-ет!

- А?

- А у тебя любимая поза какая?

- Сверху на мужика и раком.

Оживление.

- Све-ет! А ты сзади любила?

- Не-е-ет!!

- Ну, и зря! Много потеряла! Све-ет! У меня уже шляпка поднялась!

Ладно, все. Судя по всему, это никогда не кончится. Ложусь спать.

Свету эту завтра с утра увозят. В шесть часов.

Последний вопль:

- Свет! Давай ломай сеанс на ночь и пойдем!

Перевод: "Света! Расскажи нам что-нибудь эротичное, подо что нам всем можно будет заняться онанизмом ("сеанс"). Кончим и будем спать".

Тьфу! Невозможно заснуть. В общем, выяснилось, что жених - таджик. Настоящее имя - Халид. Судя по всему, он и снабжал ее из своего Таджикистана наркотиками (героином). ("Хуй ли, она таджика прикормила. Он на пизду повелся…" - "Ну, и правильно! Сейчас все так делают!")



26 марта, среда

Утром проснулся от того, что по мне бегала крыса. Вообще с крысой этой надо что-то делать. Вчера ночью она только изредка высовывалась, сегодня уже откровенно бегала по всей камере, а утром вообще на меня залезла! Что же будет завтра? Надо будет ее как-то пугнуть. Чтобы боялась. Что это за наглость, в самом деле?

Поскольку до подъема время еще было, полежал, послушал утреннюю перекличку сокамерников.

Диман рассказал Вовану трогательную историю о том, как он провожал на вокзале какую-то Катюшку: "Она сидит, улыбается. Встань, говорю, мое солнышко, дай на тебя поглядеть. Счастье ты мое - и печаль". Красиво… Диман этот из блатных и, судя по всему, законченный наркоман ("Я все пробовал"). Накануне он поучал все того же Вована: "Ты ей не говори, что у меня ВИЧ! Я ей с воли позвоню, уболтаю!" - "Понял-понял!"

Про Свету я уже узнал буквально все! Какого цвета у нее трусы

(красные), какой размер груди (второй), большой ли член у жениха

(нет) и пр., и пр. По ходу дела выяснилось, что многое еще она не пробовала.

- Я тебе сейчас расскажу! Хотя хуй ли рассказывать, тут показывать надо!

Договорились, как и куда ей писать.

- Ой! Только через четыре-шесть (номер камеры) не пишите! Я там уже переписываюсь с одним. Он ревновать будет!

- Да ладно! Чего там ревновать! Отсосешь потом пару раз - и все дела!

Расслышал, наконец, Светино погоняло: "Зульфия".



Тот же день, шесть утра

Приехал баландер. На завтрак оказался "рыбкин суп". Кстати, довольно приличный. Потом подняли шконку, забрали матрас и пр.