Трудная миссия   ::   Харламов Николай Михайлович

У меня сложилось впечатление, что прямота его не была наигранной: он старался, насколько это было в его возможностях, честно нести миссию солдата. Миссию трудную, особенно в обстановке всякого рода интриг и разногласий между англичанами и американцами, о чем широко писала в те дни западная пресса.

Суть этих разногласий сводилась к тому, что Брэдли, его помощники и штаб были убеждены: командование английских сухопутных войск действует слишком робко и всякий раз, когда нужно идти на риск, неизбежный в войне, обнаруживает недостаток решительности.

На эту тему велось немало разговоров среди американских офицеров.

- А что вы хотите? - заявляли одни. - Осторожностьприрожденная черта англичан.

- При чем здесь прирожденная, - возражал другой,- просто они вынуждены быть осторожными: у них ведь нет собственных людских ресурсов...

За обедом Брэдли произносил тосты с какой-то неуклюжей приветливостью. Вообще весь его облик - куртка с засученными рукавами, подчеркнуто неофициальные манеры - плохо вязался с нашим представлением о военачальнике такого рапга. И все же он оставлял прекрасное впечатление именно своей непосредственностью.

Мы побывали на передовых позициях, побеседовали с солдатами. Нам предоставили также возможность посетить лагерь немецких военнопленных.

Нас покорила и сердечность американцев, и прекрасная организация снабжения, и изобилие военной техники и транспорта. Об этом мы откровенно сказали нашим гостеприимным хозяевам. Каково же было мое удивление, когда после войны в мемуарах Брэдли я прочел несколько строк о нашей миссии, пропитанных тщательно завуалированной недоброжелательностью. Но оставим эти строки на совести автора!

На другой день мы прибыли в штаб Монтгомери, который располагался в окрестностях небольшого городка. Нас провели в какой-то домик. В уютной гостиной с камином попросили подождать. Вскоре появился фельдмаршал Б. Монтгомери.

Мы обменялись любезными фразами, после чего командующий пригласил нас на обед.

Монтгомери был небольшого роста - и вообще он внешне не производил впечатления грозного полководца, победившего Роммеля при Эль-Аламейне. Но фельдмаршал слыл вдумчивым и опытным военачальником. Ходил он в черном берете, всегда подтянутый и бодрый.

У англичан были первоклассные морские командиры, хорошие авиаторы, но с сухопутными военачальниками им почему-то не везло. После серии непрерывных поражений на суше они наконец-то одержали при Эль-Аламейне свою первую победу, которая была связана с именем Монтгомери.

О нем, как о полководце, были разные, подчас спорные суждения. Кстати, в Лондоне ходило немало анекдотов о нем - добродушных и смешных, иногда не совсем лестных.

Помнится анекдот о том, как король якобы осадил командующего. Монтгомери, как утверждают, хвастался перед королем доблестью английских войск, называя их "мои войска". На что король ответил: "А я думал, что они мои".

Англичане считали этот анекдот очень смешным.

Впрочем, анекдоты рождались в придворных сферах.

Слава же полководца - на поле брани. Монтгомери отличился в боях, и его заслуги, как известно, получили высокую оценку.

Итак, англичане встретили нас приветливо, хотя и без той теплоты и широты, с какой встречали американцы. После обеда, где произносились тосты за победу над фашистской Германией, мы в сопровождении офицера штаба направились на передовые позиции. По дороге я заметил, что наш невозмутимый Файербресс чем-то озабочен.

- В чем дело, генерал? - осведомился я.

- Видите ли, сэр. Ваши погоны. Они такие блестящие.

Прекрасная мишень для снайперов. Может быть, вы их снимете?

- То есть как это?

- Ну, на время посещения передовой...

- Нет, - возразил я, - у нас погоны не снимают,

- В целях безопасности...

- За нашу безопасность отвечаете вы, генерал.