Тухачевский   ::   Соколов Борис

Потому и противника называли не просто «поляками», но «белополяками», а старое шовинистическое выражение «польские паны» приобрело сугубо классовую окраску — под «панами» понимались ненавистные польские дворяне, шляхта, а заодно и капиталисты. Когда же выяснилось, что советско-польская война — это все-таки классическая национальная война, что при отступлении польские солдаты отнюдь не спешат расходиться по домам, а тем более вступать в ряды победоносно двигавшейся на Варшаву Красной армии, что наступающий, как и бывает обычно в войнах между государствами, постепенно слабеет, отрываясь от своих баз, а отступающий, приближаясь к источникам пополнения людьми и вооружением, усиливается — вот тогда войска Тухачевского в одночасье оказались почти полностью уничтожены. К несчастью, молодой полководец тот суровый урок до конца не усвоил. И двенадцать лет спустя в своем концептуальном труде «Новые вопросы войны» оптимистически предрекал: «В войне империалистов против СССР рабочие капиталистических стран, ведущие борьбу за превращение войны империалистической в войну гражданскую, будут создавать свои Красные Армии, подобно тому, как это делали польские рабочие в 1920 году (? — Б. С), и будут вступать в ряды нашей Красной Армии в целях поддержать и обеспечить ее победу, как над собственной буржуазией, так и над буржуазией всего мира». Еще хуже оказалось то, что враги Тухачевского в Красной армии, добившиеся в конечном счете падения и гибели маршала, полностью разделяли установку на исключительно наступательный характер действий советских войск в будущей войне и даже расчеты на помощь «братьев по классу» по другую сторону фронта. Это во многом способствовало катастрофическому для СССР началу Великой Отечественной войны.

Вскоре после доклада «Стратегия национальная и классовая», пользуясь представившейся двухмесячной вынужденной передышкой, Тухачевский написал тесно примыкающую к докладу статью «Статистика в гражданской войне». Она появилась в 1920 году в первом номере журнала «Революция и война». Автор статьи отстаивал «классовый подход» и интернационализм, утверждая: «Статистическое исследование народонаселения для гражданской войны будет прежде всего изучать его классовую группировку, его имущественное положение, его классовое… соотношение, сословия и проч. Вопрос национальный в этом случае отходит на второй план. Правда, и в гражданских войнах мы видим явления, когда некоторые классы присоединяются к той или другой воюющей нации, но это будет лишь в том случае, когда вражда классовая совпадает с враждой национальной, т. е. когда известная нация эксплуатируется другой. Иногда даже религиозное движение может совпасть с классовым: у малокультурных народов». Он критиковал специалистов Всероссийского главного штаба из бывших генералов за то, что в своей оценке тех или иных окраинных театров военных действий они преобладание русских в населении расценивали как фактор, в целом благоприятный для Красной армии. «Чрезвычайно интересно знать, — издевательски осведомлялся Тухачевский, с кем же, по мнению Всероглавштаба, ведем войну. Уж не с «басурманами» ли, или не с инородцами ли вообще. Почему Всероглавштаб предпочитает всем другим национальностям русскую? Или, может быть, русских контрреволюционеров он не считает больше русскими и смело обращает их в инородцев вместе со всеми «славными» их вождями: Колчаком, Деникиным и доброй половиной старого русского офицерства?»

Что-то уж очень усердно демонстрирует Михаил Николаевич свой интернационализм и марксизм. Словно самого себя пытается убедить в истинности коммунистических догм. И не только самого себя, но и внимательных читателей рангом повыше уверяет, что и в мыслях не имеет превратить Красную армию в национальную русскую армию, что не национальная идея, а солидарность с рабочим классом движет его поступками.