В прицеле Бурый медведь   ::   Беляков Петр Алексеевич

Запыленные, уставшие бойцы и командиры накоротке делали привал, располагаясь на обочинах дороги, и снова шли к Дону.

В станице расположился штаб стрелковой части. Крики "ура!" оглашали окрестные бугры и лощины - здесь день и ночь шли тактические занятия. В тихую безветренную погоду с запада доносилась артиллерийская стрельба, и тогда нас охватывало смутное чувство тревоги. Скоро и нам, безусым юнцам, придется участвовать в боях.

У одного из бойцов с загоревшим лицом и в вылинявшей добела гимнастерке я спросил:

- Есть ли в вашей части винтовка с оптическим прицелом?

- Конечно, есть. А в тех частях, где ее еще нет, будет... Скоро будет! - убежденно сказал он и дружески похлопал меня по плечу.

Красноармеец закинул за спину вещмешок и, широко улыбаясь, шагнул в строй роты, уходившей на передовую. Я же долго смотрел ему вслед.

Через неделю мы снова увидели того бойца. Его, раненного в голову, везли на подводе.

- Снайпер, проклятый, подметил, - улыбнулся он сухими, потрескавшимися губами.

Учителя-мужчины ушли на фронт. Остался лишь военрук. Он вместе с нами ходил в воинскую часть, где мы с мальчишеской настойчивостью выпрашивали боевые патроны.

Стрелять - юношеская страсть. Я не встречал сверстника, который бы не любил этого занятия. Как-то, возвращаясь из школы, мы услышали стрельбу короткими очередями.

- Из пулемета строчат! - догадался Ваня Гуров. Мы пошли к месту стрельбы.

- Стой! - грозно окрикнул нас боец и подбросил в руках винтовку со штыком. - Не видите красные флажки? Сюда нельзя ходить! Нельзя! Назад!

Мы стали уговаривать красноармейца пропустить нас в овраг.

- Назад! - твердил он. - Стрелять буду!

На шум подошел политрук, посмотрел на нас с любопытством.

- Стрелять хотите? - с сочувствием спросил он.

- Очень, - почти хором ответили мы.

- А знаете ли вы какой-нибудь пулемет?

- И "максим" и "дегтярь" знаем, - похвалился Павлик Дронов, называя пулеметы именно так, как это делают фронтовики.

- Пропустить! - приказал политрук часовому и, подойдя к нему ближе, добавил вполголоса: - Они же без пяти минут солдаты.

Мы волновались, стреляли не очень-то метко. Похвалу заслужил лишь Сема Марчуков: его попадания были почти "снайперскими".

Фронт приближался.

По бугру, где проходила грунтовая дорога, соединяющая города Серафимович и Михайловну, вздымая пыль, гремели гусеницами танки.

- К Дону идут, - высказал догадку Павел Дронов. А через каких-нибудь полчаса над нашими головами с ревом пронеслись бомбардировщики, тоже к Дону.

Мы сообща ходили в военкомат - просились добровольцами на фронт. Нам казалось, что время не терпит, иначе война закончится без нашего участия. Но военком отвечал одно:

- Ждите. Ваш черед еще придет.

На полях зрела рожь. Не хватало рабочих рук, и школьники вместе с женщинами охраняли посевы, уничтожали черепашку, которой в тот год расплодилось особенно много.

Закончились экзамены в школе. Прошел выпускной вечер. Мы с грустью расходились по домам. Даже боевая казачья песня "Ой да кони ржут, а пики блещут", которую запел Ваня Гуров с присущим ему азартом, не подняла настроения. Когда же позовут нас на фронт?

Проводы

Крепкая, завидная дружба завязалась между мной, Семой Марчуковым, Павликом Дроновым и Ваней Гуровым. Мы учились в одной школе, трудились в одном колхозе, жили в одном казачьем хуторке, изогнувшемся подковой вдоль сплошной гряды холмов вблизи станицы.

Павлик Дронов - паренек спокойный, неторопливый. У него в кармане всегда имелся табачок - курить он начал рано - и что-нибудь съестное. Вырос Павлик в многодетной семье, и это, видимо, наложило свой отпечаток на его характер.

Ваня Гуров - весельчак и балагур. О таких говорят: за словом в карман не полезет.