В прицеле Бурый медведь   ::   Беляков Петр Алексеевич

20 ноября перешла в наступление и наша 28-я армия под командованием генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко. В районе Халхуты по фашистам нанесли удар гвардейцы 34-й стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Губаревича, бойцы 152-й стрелковой бригады полковника В. И. Рогаткина.

Теперь дело за нами.

Марш на Халхуту

Третий день, делая лишь короткие привалы, шагают батальоны. Двигаются туда, где враг, - в широкую калмыцкую степь. Перед Халхутой марш был особенно изнурительным. Холодный ветер бросал в лицо перемешанную с песком снежную крупу. Серая, неприглядная, томящая человека степь уходила за горизонт. Что-то неведомое крылось за этой далью. Под порывами ветра таинственно посвистывал ковыль, будто поторапливая нас, а может, предупреждая о близком жестоком сражении. Попробуй узнай! Думалось о былинных русских богатырях, которые вот так, как и мы, шли Диким полем на битву с кочевниками. Шли либо победить, либо умереть со славой за свою родную землю.

Форсированный марш дает о себе знать. Усталый, я охотно принимаю предложение сержанта - сажусь на подводу, запряженную быками. Ездовой, пожилой уже боец, смотрит на мою винтовку, тяжело вздыхая, спрашивает:

- Снайперская?

- Да, - отвечаю.

- Это хорошо. Бить их надо умеючи, с понятием. Фашист - он коварный, хуже зверя.

Ездовой располагает к себе, хотя и не весел, то и дело вздыхает. Должно быть, нелегко на сердце у солдата перед боем! Хочется сказать ему что-то теплое, ласковое.

- На быках не с руки воевать, - замечаю сочувственно.

- Ничего, - откликается ездовой и даже шутит: - Телега развалится дрова будут, бык свалится - мясо.

Я спрыгиваю с подводы, догоняю свою роту. Теперь шагается бодрее, легче. Вспоминается брат Григорий. Я часто думаю о нем. Как он погиб? Какой немец убил его? Доведется стрелять в фашиста - не промахнусь!

Уже на марше к нам прибыл Тимофей Селютин - только что призванный в армию политработник. Он заменил политрука, который заболел и лег в госпиталь, побыв в роте всего две недели. Селютин - человек образованный, начитанный. Он сумел сразу же завоевать авторитет у личного состава. Из его бесед на привалах мы узнавали о ходе боев под Сталинградом. У бойцов накопилась уйма вопросов, и политрук охотно на них отвечал. От Селютина мы узнали, что нам придется сражаться с 16-й немецкой моторизованной дивизией, имеющей звериную кличку "Бурый медведь"; этой кличкой окрестили сами себя солдаты дивизии - отпетые фашистские головорезы, - а командует ими гитлеровский генерал Шверин.

- Непорядок это, - с усмешкой заметил Спесивцев, - никогда в калмыцкой степи не водились медведи - ни бурые, ни белые. И вот на тебе, объявились. Придется их перебить.

- А эти похлеще, чем медведи в натуральном виде, - заметил один из красноармейцев. - Вооружены до зубов.

- Дадим по зубам, - ответил Спесивцев.

- Шире шаг! - раздалась команда.

И живее заколыхалась ротная колонна. Изменчива погода в калмыцкой степи. Только что била в лицо колючая снежная крупа, а тут вдруг потеплело, и снег падает хлопьями, хлюпает месиво под ногами. Не видать ни дороги, ни чабанской тропы.

- Далеко еще? - то и дело спрашивают притомившиеся бойцы.

- Далеко, - подтверждает командир роты лейтенант Туз, а сам мерит степь широченными шагами. Поглядишь на него - и завидно становится: словно всю жизнь ходил он, не зная устали, по бескрайним калмыцким степям.

- Фриц проклятый! - ругается минометчик Медведев, которому лоток с минами до бола натер плечи, и вдруг начинает декламировать Лермонтова. Стихи помогают забыться, подбадривают. Медведев читает что-то еще.

На очередном привале подъехал верховой - разведчик Ваня Гуров. Спрыгнув с коня, он невесело посмотрел на нас.

- Друзья, - заговорил Гуров, - тяжелую весть принес я.