Вечный огонь   ::   Холостяков Георгий Никитич

А раз понадобились, то о чем разговаривать!..

И я словно очнулся. Вопросы Спалвина - как смотрю, хочу ли ехать? казались уже излишними, даже странными.

- Ехать готов! - ответил я комиссару. - Когда отправляться? Кто еще едет из бригады?

Через несколько дней мы с женой были уже в вагоне. В том же купе разместились командир подводной лодки Краснофлотец Алексей Тимофеевич Заостровцев с женой и сыном. В соседнем - инженеры-механики Евгений Александрович Веселовский и молодой Женя Павлов.

Все оказавшиеся в списке дальневосточников восприняли это как высокую честь. Никто не выставлял причин, мешающих немедленно отбыть в дальние края, хотя у большинства почти вся жизнь была связана с Балтикой. Заостровцев служил тут матросом еще до революции и знал балтийские барсы с тех пор, как они сошли со стапелей.

Нелегко было расставаться с родным городом и моей жене Прасковье Ивановне, коренной ленинградке. Недавно окончив аспирантуру, она только что начала преподавать в комвузе. И уж она-то могла бы не торопиться, приехать потом. Но жена, не колеблясь, решила ехать вместе со мной - Дело найдется и там!. Комвуз и райком ее не задерживали. Куда-нибудь еще вряд ли отпустили бы так быстро. А на Дальний Восток звучало как пароль, снимавший любые возражения.

Ехали мы долго, больше двух недель. За окном вагона проносились массивы хмурой осенней тайги, могучие реки, вокзалы незнакомых городов. Впервые очутившись за Уралом, на сибирских просторах, мы сильнее и глубже постигали необъятность Родины.

И конечно, старались, представить Владивосток - какой он, на что похож? Вспоминалось ленинское: ... Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский... От простого русского словечка - нашенский! - теплело на Душе.

Переселение в другой конец страны означало для всех нас большую перемену в жизни. А в таких случаях у человека обычно возникает потребность оглянуться на прожитое. Очевидно, время поделиться и с читателем тем из моего прошлого, что имеет отношение к дальнейшему содержанию этой книги.

Путевка в капитаны

В тридцать втором мне исполнилось тридцать лет. Из них одиннадцать прошли на флоте. А вообще на военной службе - больше. Как и у многих, чья юность пришлась на бурные революционные годы, военное дело рано стало моей профессией, моей судьбой.

Детство круто оборвалось, когда наша семья в девятьсот пятнадцатом году в потоке беженцев оставила родной город Барановичи. Мой отец Никита Кириллович, машинист Полесской железной дороги, еще раньше оказался со своим паровозом в курском депо. Считалось, что он там временно, и моя мать Надежда Григорьевна с двумя младшими сыновьями старалась держаться поближе к покинутому дому. Жили по чужим углам в Гомеле, в Новозыбкове. Я нанимался чернорабочим на лесопилки. Наконец мы осели в Речице, уездном городке над Днепром, ставшем моей второй родиной. С Речицей связаны отроческие воспоминания о крушении царской власти, старого мира. В этом городке началось для меня то, что называют сознательной жизнью.

В марте восемнадцатого года и сюда подошли немцы. Красногвардейский отряд спичечной фабрики старался задержать их, пока вывезут снаряды с расположенных за городом, в сосновом бору, артиллерийских складов. Со станционных путей бил по наступавшему врагу бронепоезд Черноморец.

Вместе с другими мальчишками я лежал в канаве у железнодорожной насыпи и видел, как бронепоезд ушел вслед за последним эшелоном за Днепр. Отстреливаясь, отходили по мосту красногвардейцы.