Весна на Одере   ::   Казакевич Эммануил

Конечно, то был не очень умный ответ - ведь он не предложение ей делал в конце концов.

- Адрес я вам дам, разумеется, - поспешно добавила она.

Но впопыхах Таня забыла о своем обещании. Они прибыли на формировочный пункт, ее обступили офицеры, среди них было много врачей. Ее напоили сладким чаем, накормили мясными консервами. Согревшаяся, полная надежд на встречу с матерью и с мужем, она как-то сразу позабыла, кем был для нее этот бесстрашный, веселый и добрый лейтенант в течение шести самых трудных дней ее жизни.

Лейтенант постоял минутку неподалеку и незаметно ушел. Потом она узнала, что он получил назначение в какую-то часть и уехал. Она мимоходом подумала о нем с грустью и пожалела, что не сказала ему прощальных благодарственных слов.

И вот этот лейтенант, теперь уже гвардии майор, спустя три с лишним года сидит рядом с ней в несущейся по мокрому асфальту карете.

II

Это была удивительная встреча. Оба были взволнованы.

- Вы по-прежнему такой же веселый, - сказала она, - и все вам нипочем.

- А вы по-прежнему немножко грустная, - отозвался он, - но более взрослая.

- Старая, - засмеялась она.

Она так мило смеялась, тепло, тихо, как бы про себя. При этом ее большие глаза почти исчезали, превращались в искрящиеся щелки, а нос морщился, что придавало лицу несколько неожиданное выражение крайнего добродушия.

В этот момент сверху, с облучка, раздался громкий встревоженный голос "ямщика":

- Товарищи офицеры! Кругом врут, что мы в Германию вошли...

Лубенцов оторопело посмотрел вверх, потом открыл полевую сумку, вынул карту и, развернув ее на коленях, перевел дыхание и произнес:

- Да, мы в Германии.

Лейтенант выхватил пистолет, распахнул дверцу к выпустил в воздух всю обойму. "Ямщик" выстрелил в небо из винтовки. Лошади, испугавшись, прибавили ходу. Все приникли к окнам. Мимо мелькали поляны, лесные опушки, кусты, и люди удивлялись обычности всего этого:

- Глядите, липы!

- Боярышник!

- Яблони!

Лейтенант, раскрыв свой чемодан и порывшись в нем, горестно воскликнул:

- А водки-то нет!

"Хозяин" кареты, капитан Чохов, не говоря ни слова, достал откуда-то флягу с водкой. Сидящий в карете солдат, смущенно улыбаясь, погладил рыжие усы и сказал:

- У нас, товарищи офицеры, это самое... Спиртик есть... Ежели не побрезгаете... Противный, но крепкий. Зверобой...

Карета свернула с дороги и, запрыгав по кочкам, вскоре остановилась в роще. "Ямщик", всунув предлинный бич в стойку облучка, присоединился к остальным. Все очень расшумелись, только Таня почему-то присмирела. Она забралась на высокое кучерское сиденье и сидела там, сжавшись в комок, по-девичьи угловатая, невеселая, и смотрела с отсутствующей улыбкой на тянущиеся кругом реденькие рощи. Пить она отказалась.

- Тут не пить надо, - сказала она, отстраняя кружку, - не знаю, что надо, может быть плакать от жалости к тем, которые не дошли.

И все поняли, что она права. И хотя выпили, конечно, но уже не шумно, а как бы в торжественном раздумье.

Прежде всего выпили за Сталина, потом за победу и за войска 1-го Белорусского фронта. Рыжеусый солдат предложил тост также "за наш семейный фронт, за жен и деток, то есть".

- И за мужиков, конечно, - прибавил он, косясь на Таню, - ежели они есть, а ежели нет, то за женихов.

Таня сказала:

- И подумать только! Вон там немецкая деревня. Даже как-то странно, что здесь живут немцы, те самые, что натворили в мире столько зла. Что же? Сжечь эту деревню? Перебить там всех?

Все молчали. Потом послышался голос капитана Чохова:

- А что вы думаете? Пойдем и сделаем!..

Эти слова, произнесенные спокойным голосом, заставили всех взглянуть на Чохова. И все увидели круглое юношеское лицо, маленький ровный нос и серые решительные глаза. В этих глазах была вызывающая самоуверенность ничего не боящегося человека.