Единственный выживший   ::   Кунц Дин Рэй

Бет, сгорбившись, как старуха, сидела в пижаме в кресле качалке и рыдала в подушку, взятую ею из комнаты для гостей, чтобы зять или муж не услышали и не страдали из за нее еще больше. Джо сел рядом, но Бет не хотела, чтобы он держал ее за руку или обнимал за плечи; от его прикосновения она вздрогнула, и Джо опустил руку. С нее словно содрали кожу, оставив одни обнаженные нервы, так что самый тихий сочувственный шепот был для нее словно крик, а прикосновение обжигало, как раскаленное клеймо. Джо не хотелось оставлять Бет одну в таком состоянии, поэтому он взял сетчатый сачок на длинной ручке и стал ходить по бортику бассейна, механически и бездумно вылавливая из воды попавших туда жучков, листья и прочий мусор. Было два часа ночи, и в темноте он почти ничего не видел - он просто ходил входил по кругу, с мрачной целеустремленностью разрегулировавшегося автомата окуная сетку в воду, вытряхивая, снова окуная, пока на поверхности черной воды не осталось ничего, кроме отражений равнодушных, холодных звезд, а Бет все плакала и плакала в подушку. В конце концов, выплакав все слезы, она встала с качалки, подошла к нему и силой вырвала сачок из его одеревеневших пальцев. Потом она отвела его наверх, раздела и уложила в постель, словно ребенка, и впервые за прошедшие дни Джо заснул крепко и глубоко.

Теперь, думая о разделяющих их тысячах миль, Джо поставил на пол недопитую бутылку пива.

- У вас уже рассвело, Бет? - спросил он.

- Только что.

- И ты, наверное, сидишь на кухне и любуешься небом из большого окна, да? Скажи, небо красивое?

- На западе еще темно, но наверху небо стало уже индигово синим, а на востоке оно кораллово красное, сапфирово голубое и персиково розовое, как китайский шелк.

Да, Бет была сильной женщиной, но Джо звонил ей не за утешениями; просто ему нравилось слушать, как она говорит. Тембр ее негромкого голоса, смягченный едва заметным виргинским акцентом, напоминал ему Мишель.

- Ты взяла трубку и сразу назвала меня по имени, - сказал он.

- А кто, кроме тебя, мог мне позвонить?

- Ты хочешь сказать - в такую рань?

- Нам редко кто звонит так рано, но сегодня утром... это мог быть только ты.

Да, подумал Джо, катастрофа, навсегда изменившая их жизни, произошла ровно год назад, день в день. Сегодня была первая годовщина их трагической потери.

- Ты все худеешь, Джо? - спросила Бет. - Мне так хотелось, чтобы ты начал есть лучше...

- Нет, я больше не худею, - солгал он.

За прошедший год в нем развилось такое удивительное безразличие к сигналам, которые подавал пустой желудок, что в последние три месяца Джо начал худеть. К настоящему моменту он потерял уже фунтов двадцать пять, если не больше.

- День, наверное, будет теплый, - заметил он.

- Душный, влажный и жаркий, - поправила его Бет. - Правда, на востоке маячат какие то облака, но на дождь надежды мало. Зато они очень красиво выглядят, Джонни... - Она часто звала его Джонни, еще когда Мишель была жива, а та со смехом ее поправляла: "Не Джонни, мама, Джоуи!" - Они розовые, с золотой каймой. А вот и солнце встало над горизонтом.

- Неужели прошел целый год, Бет? Даже не верится.

- Ты прав, Джонни. Правда, иногда мне кажется, что прошло несколько лет.

- Я так скучаю, Бет, - неожиданно сказал Джо. - Пусто без них. Пусто и одиноко.

- О, Джонни... Мы с Генри любим тебя. Ты для нас как сын. Нет, теперь ты стал нашим сыном.

- Я знаю и тоже вас очень люблю, но этого недостаточно, Бет. - Джо перевел дух. - Этот год... для меня это был настоящий ад. Иногда мне кажется, что, если и следующий год будет таким же, я долго не протяну.

- Время лечит... иногда.

- Только не в моем случае. Я боюсь. Одиночество - вот что дается мне труднее всего.

- Ты не хочешь вернуться на работу, Джо?

Перед катастрофой Джо был ведущим репортером отдела уголовной хроники в газете "Лос Анджелес пост", но теперь с карьерой журналиста было покончено.

- Я не смогу больше смотреть на мертвые тела, Бет.

Это было правдой.