Взять живым !   ::   Карпов Владимир

Человек один был виден над головами марширующих и, несомненно, высматривал виновника. Только подойдя ближе, Ромашкин сообразил: "Это же дирижер!"

Василий спохватился, метнул глазами в сторону Мавзолея, но было поздно - Сталина разглядеть не успел. А в голове мелькали какие-то цифры:"Семь-десять пять...семьдесят шесть..." Когда и почему начал он считать? Лишь миновав трибуны и произнеся мысленно "сто шестьдесят", вспомнил:" Это я по поводу того, что участники парада видят меньше всех. Вот отшагал я сто шестьдесят шагов, и на этом парад для меня закончен. Но какие это шаги! Это не шаги - полет! Кажется, сердце летит впереди и не барабан вовсе, а сердце отстукивает ритм шага:"бум, бум!" Только проклятая ложка в котелке все подпортила".

Ромашкин поглядел на Карапетяна, Синицкого - они улыбались. И сам он тоже улыбался. Чему? Неизвестно. Просто хорошо, радостно было на душе. Стук ложки, оказывается, никто и не слышал. Даже Куржаков посветлел, зеленые глаза потеплели, но, встретив взгляд Ромашкина, ротный нахмурился и отвернулся.

За Москвой-рекой, в тесной улочке, майор Караваев остановил полк. Пронеслось от роты к роте: "Можно курить", и сиреневый дымок тут же заструился над шапками, запорошенными снегом. Позади, на Красной площади, еще играл оркестр - там продолжался парад.

Четыре девушки в красноармейской форме шли по тротуару. Карапетян не мог упустить случая познакомиться. Он шагнул на тротуар, лихо откозырял и спросил, играя черными бровями:

- Разрешите обратиться?

- Это мы должны спрашивать: вы старший по званию, - сказала голубоглазая, у которой светлые локоны выбивались из-под шапки. Другие девушки хихикнули. Только одна, ладная, стройная, с ниточками бровей над карими глазами, осталась серьезной и больше других приглянулась Ромашкину. Синицкий и Сабуров шагнули на подкрепление Карапетяну, а Василий подошел к строгой девушке:

- Здравствуйте. Как вас зовут?

- Вы считаете, сейчас подходящее время для знакомства?

- А почему бы и нет?

- В любом случае наше знакомство ни к чему.

- Потому что я иду на фронт?

Девушка грустно поглядела ему в глаза, непонятно ответила:

- Мы никогда больше не встретимся. - И добавила, чтобы не обидеть: Не потому, что вас могут убить. Просто ни к чему сейчас эти знакомства. Она помедлила и явно из опасения, что лейтенант неправильно ее понял, сказала: - А зовут меня Таня.

- Где вы живете?

- Здесь, под Москвой, в лесу. Нас отпустили на праздник домой, я москвичка. Скоро тоже поедем на фронт.

- Может быть, там встретимся?

Таня покачала головой.

- Едва ли.

От головы колонны донеслось:

- Кончай курить! Становись!

Оборвался смех и веселый разговор лейтенантов.

Ромашкин попрощался с Таней. У него осталось ощущение, что их встреча была не случайной, таила какую-то значительность и обязательно будет иметь продолжение.

- Номер полевой почты скажите, - быстро, уже из строя, попросил Ромашкин.

- Не надо, ни к чему это, - ласково сказала Таня и помахала на прощание рукой в зеленой варежке домашней вязки.

* * *

Полк майора Караваева грузился в эшелон. Артиллерия, штаб, тылы полка были отправлены еще ночью.

В промерзших, покрытых инеем, скрипучих вагонах надышали, накурили, и вскоре стало жарко. Красноармейцы все еще говорили о параде, но больше всего о Сталине.

- Говорят, он рыжий, рябой и одна рука у него сохлая, - тихо сказал своему соседу Кружилину Оплеткин.

- Ты знаешь, что может быть за такие слова? - возмутился Кружилин. Тебя знаешь куда за это?

- А чего я такого сказал? - хорохорился явно струхнувший Оплеткин.

- Разве можно так про товарища Сталина?

- Как "так"?

- А вот как ты. Ну ежели бы ты вчера такое болтал. А то ведь я сам недавно его видел. Какой он рябой? Не рябой вовсе. И не рыжий. И обе руки при нем.