Естественная убыль   ::   Лаврова Ольга

Тут, извините, и козе будет ясно!

– Однако вы не ответили – состоялся или не состоялся между вами откровенный разговор в марте?

– Возможно, я ей что-то и посоветовал. В порядке так сказать, обмена опытом, – небрежным тоном, как о пустяке.

– Посоветовали – что?

– Ну, намекнул… не упускать своих возможностей.

Снова пауза, неслышно скользит авторучка по строкам протокола.

– С какой целью вас вовлекали в хищения?

– Я как завпроизводством цеха утверждала рецепту­ру: сколько чего должно пойти на разные изделия. Вся экономия зависела от меня.

– То есть то, что накапливалось для хищения.

– Да… Из этих продуктов делали «левый» товар. В основном пирожные «эклер» и «картошка». На них проще словчить. А сбытом ведал Кудряшов.

– Зачем ты, Ирина, прибедняешься? – сморщил Кудряшов свой объемистый нос. – Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, гражданин следователь. Маслова – высококвалифицированный специалист, даю слово. По твоему сладкому делу вуз кончила. Мы ей полностью доверили цех. Зачем бы я стал администри­ровать? Волюнтаризм проявлять? Она хозяйничала на свой страх и риск.

– Это неправда! Во-первых, он утверждал ассорти­мент, а в ассортименте этих самых «эклеров» и «карто­шек» было девяносто процентов! Я их уже видеть не могла!

Очная ставка развивалась в намеченном русле, успе­вай фиксировать.

– Чем вы объясните такое однообразие?

Кудряшов хитровато прищурился:

– А я лично сладкого не люблю. В рот не беру, даю слово! Солененькие грибки под водочку – это да! Мо­жет, потому за разнообразием не гнался.

– Есть во-вторых, Ирина Сергеевна?

– Да. Ежедневно я получала от него указания, что и в какие магазины завтра отправлять.

Она с удовольствием нанесла удар, и Кудряшов за­беспокоился: запахло конкретикой.

– Что с тобой стряслось, Ирина? Зачем это тебе надо?

– Отвечайте по существу.

– Обращаю ваше внимание на то, что нет никаких документов, которые подтверждают ее слова.

– Зато работники магазинов подтверждают, что имен­но вы приезжали договариваться о сбыте и вам они отдавали половину стоимости «левых» пирожных.

– Это кто же именно под меня копает?

– С ними вы встретитесь.

– Встречусь – тогда посмотрим.

Он уперся в Маслову угрожающим взглядом. Подчи­ненных привык держать в узде. Она и сейчас его побаива­лась. Остальные тоже, некоторые буквально трепетали. Из грязи в князи – почти всегда самодур. А Кудряшов к тому же недюжинный человек. Пороха не выдумал, однако по размаху превзошел многих коллег. Когда взяли, оценил трезво, что летит с порядочной высоты и внизу жестко, но упрямо надеялся извернуться, как кошка, и упасть на четыре лапы. Да и было на что надеяться: благодетелей высоких хватало. Недаром же Капустин искал к Знаменс­кому подходы.

И все ресторанные стояли за Кудряшова, и с ним вместе надеялись, и показания против него Знаменский выжимал по капле, если уж бесспорными уликами тес­нил в угол. А Маслова… Маслову Кудряшов не способен был понять.

– И чего мы с тобой не поделили, Ирина? Скамью подсудимых? Чего тебе вздумалось на меня капать?

– Прекрасно знаешь, что я сказала правду!

– При чем тут правда-неправда? На кой ляд ты стрип­тиз устраиваешь?! Вы записали, что я не признаю, что вовлек Маслову?

– Запишу, бумага – вещь терпеливая. Но вы себе противоречите. То не вовлекали, то загодя совали деньги.

– Так совал просто для проверки: можно с ней ра­ботать или нельзя. Вы, гражданин следователь, не делайте из меня паровоза. Статья у всех будет одна, и срок – извините. Я шестью годами обойдусь, мне пят­надцать ни к чему! Все было на равных. Начальники, подчиненные – это по официальной линии, а наше де­лопроизводство простое: мне моргнули, я кивнул, и вся бухгалтерия.

– Но подпольные деньги распределяли вы.